Исповедуя принцип предвидения и упреждения, органы госбезопасности и военная разведка должны были предполагать, что очагом возможного военного конфликта окажется Куба, вырвавшаяся первой из-под опеки США в Западном полушарии. Итак, место приложения сил спецслужб — США и Куба, время — конец 50-х и начало 60-х годов. Попытаемся осветить этот аспект работы ЦРУ и СИС против КГБ и ГРУ. Возможно, итогом этого расследования станет смена полюсов в оценке эффективности работы, в частности, одного из главных фигурантов «тайной войны» в то время и в том месте.

Летом 1967 года в разгар триумфа международной выставки «Человек и его мир» в Монреале на полках книжных магазинов появилась книга карманного формата об Олеге Пеньковском «Записки Пеньковского». О том самом, которого приговорили к расстрелу за четыре года до этого в далекой Москве.

«Экспо-67» привлекла внимание всего мира. Канада отмечала свое 100-летие. В Страну кленового листа, при населении в 22 миллиона человек, на эту выставку съехалось почти 25 миллионов посетителей с разных частей света. И повторный выход книги (первое издание вышло в Нью-Йорке в 1965 году) именно в год выставки, когда она пересекла южную границу Канады с США, был, конечно, не случайным: теме «Человек и его мир» противопоставлялись идеологические течения, характерные для полярности того времени, — капитализм и социализм.

Несомненным было и другое: широкое распространение книги было выпадом в адрес Советского Союза, отмечавшего в 1967 году свое 50-летие. Уже тогда ее отнесли к «черной пропаганде» и к семейству «изделий» западных спецслужб.

А что же люди — из Европы, Азии, Африки, обеих Америк? Как они отнеслись к книге, а точнее, к фигуранту Джибни, вещавшему со страниц якобы «записок Пеньковского»? Общими для всех были три слова: «Советский разведчик — предатель». Но эмоциональная окраска при оценке такого персонажа различалась: «это интересно» — для тех, кого разведка и шпионаж интересовали как чтиво; «опять эти русские» — для тех, кого все советское раздражало; «в семье не без урода» — для тех, кто симпатизировал Советам.

Попала эта книга и ко мне. Я тогда работал под торговым прикрытием на этой знаменитой выставке. Нельзя сказать, что «Записки» меня заинтересовали, но здорово озадачили и на многие годы приковали внимание к проблеме предательства.

Нашлись у меня и свои оценки содержания книги, которую уже в то время я рассматривал как довольно удачную антисоветскую «активку» западных спецслужб. Однако я вкладывал свой смысл в те три слова: «Советский разведчик — предатель». И еще мое воображение потряс тот факт, что предателем был ветеран Великой Отечественной войны, храбрый офицер!

Объемистая книга «Записки Пеньковского» не отвечала на интересовавший меня вопрос: что же подвито Пеньковского на инициативное предательство? Правильно сказать, ответы, казалось бы, были, но слишком на поверхности лежали мотивы его поступка.

Читая «Записки», уже в то время я искал глубинные корни предательства и… не находил их. Спустя десятилетия, побывав сам в личине «предателя» Родины в интересах советской госбезопасности и осмыслив личный опыт, я все чаще возвращался к проблеме предательства Пеньковского — офицера военной разведки, поступок которого на Западе окрестили «феномен Пеньковского».

У меня, ветерана разведки, появилась почти навязчивая идея— нужно искать скрытые пружины «феномена».