Истошный вопль перебил его – такой вопль, что все вздрогнули, будто пронзенные молнией, и резко обернулись к крыльцу.

– Элинор! О боже! Леди Элинор! – кричала Урсула, которую с трудом удерживала перепуганная Джессика. – Она явилась! Это она – во плоти!

И, оттолкнув Джессику, старая дама кинулась к Марине и рухнула перед ней на колени с тем же усердием, с каким «Марьяшка» некогда кланялась своему «доброму барину»:

– Проклятие Макколов будет снято! Она спасет нас! Леди Элинор… о, наконец-то!

Урсула закрыла лицо руками, смеясь и плача.

Джессика и Джаспер подхватили ее с двух сторон и повлекли в дом. Урсула не противилась: внезапный взрыв эмоций лишил ее сил.

Десмонд подобрал свалившееся с ее головы жалкое подобие фаты и заспешил следом.

Марина опять оставалась одна и опять – дура дурой.

– Я ничего не понимаю! – воззвала она жалобно. – Кто такая леди Элинор?!

– Фамильное привидение! – буркнул Десмонд, оглянувшись. – Вернее, одно из них! Так что добро пожаловать в Маккол-кастл!

Первое знакомство с Брауни

– А чего она хочет? – спросила Марина.

Никто ей не ответил: разговор происходил за ужином, и все делали вид, будто слишком заняты едой. Не ответила и Урсула, которая поведала Марине о призраке: два гневных взгляда, брошенных с противоположных концов огромного дубового стола, обильно заставленного снедью, заставили ее наконец-то замолчать и взяться за ростбиф… а может, ныне подавали бифстек, Марина еще не научилась различать. Это была обычная пища англичан, причем на столе не было ни огурчиков соленых, ни квашеной капусты, ни другой зелени – верно, англичане ее вовсе не любили.

Во главе стола восседал лорд Маккол – Десмонд; на противоположном конце – его дядюшка, на которого Марион посматривала с опасливым интересом: ведь он оказался в таком же положении, как ее злобный дядюшка. Марина хорошо знала, сколь далеко может довести людей жажда богатства. Внешне Джаспер казался подернутым желтоватым пеплом, но судя по взглядам, бросаемым исподлобья, в сердце его далеко не угасли пожары! Только на леди Урсулу смотрел он с нескрываемой нежностью и в то же время с тревогою, как если бы опасался, что она может сказать что-то лишнее. Впрочем, без всего, о чем бормотала леди Урсула, вполне можно было обойтись: так, полубезумный бред, изредка прерываемый пением:

Заслышав дребезжащий голосок, все сидящие за столом на мгновение умолкали, а потом с новым оживлением принимались болтать. Десмонд рассказывал о своем путешествии. Он был поражен тем, сколько народу жило в России.

– Там есть народы – язычники, не имеющие никакого правительства, однако, когда им взбредет в голову, они подчиняются великой русской императрице. Некоторые из них поклоняются какой-нибудь вещи, а другие приносят в жертву какое-нибудь животное у подножия дерева, которое чтит их род. Это совершенно необыкновенная страна! – говорил Десмонд, и все так и ахали вокруг, причем Джаспер сообщил, что Индия и Китай – тоже огромные страны, и в них тоже живут идолопоклонники.

Марина сидела с приклеенной улыбкой. Велико было искушение осадить Десмонда и поведать об истовом русском православии, однако не хотелось заводиться за столом. Уговор дороже денег, а они с Десмондом уговорились соблюдать мир. Вдобавок, напротив, исподтишка поглядывая на Марину, сидела Джессика – красивая, изящная, сдержанно-приветливая, – и Марине не хотелось выглядеть в ее глазах склочной бабой. Тем более что глаза у Джессики были не только необычайно красивые (огромные, голубые, может быть, слишком светлые при этих темно-каштановых волосах, окаймленные чудесными, длинными ресницами), но к тому же и весьма проницательные.