– Алиса – да, она вполне, очень даже…

– Я не понимаю, чего ее все красивой считают.

– Но она симпатичная, объективно, – подумав, осторожно произнес Игнат.

– Она выглядит отвратительно.

– Даша, прошу тебя. Не надо. Ты и так уже всю мою семью изругала.

– А что ты Алису защищаешь, она тебе нравится?!

– Она совершенно безобидная девушка.

– Девушка?! Почему ты ее так называешь? Ей тридцать четыре, я слышала, она давно взрослая, какая девушка…

– Ладно, пусть будет женщина, – миролюбиво произнес Игнат. – Всё, спи давай.

– Она хитрая… Нашла себе богатого папика, катается как сыр в масле теперь… Ой, не верю я этим якобы простушкам… – не унималась Дарья, ворочаясь рядом. – Ей все лень, ничего не хочет делать. Домашними делами там прислуга занимается, а она просто по саду гуляет, эта Алиса. Дети? Какие дети, она только о себе думает… Она пользуется Эрлендом!

У Игната что-то екнуло внутри. Он как будто «включился», что ли… До этого момента был готов все терпеть и мимо ушей пропускать, ни на что не реагировать, а тут вдруг – раз, и запустились какие-то процессы внутри, выбросился в кровь адреналин, пульс зачастил.

– Даша… а ты мной что, не пользуешься разве? – спросил Игнат.

– Я? Ты что…

– Ты ведь мной тоже пользуешься, сама подумай. Причем, что интересно, с одной стороны, я тебе никто, с другой – я тебе должен. Моя родня тебе – все чужие и непонятные, но ты ими постоянно интересуешься… Ты уж определись, кто я тебе. И зачем, главное…

– Я тебя люблю! – быстро произнесла Дарья. Она действительно его любила, и Игнат это знал. Но, получается, она ничем ради него не была готова поступиться…

– Я тоже тебя люблю, – устало ответил Игнат. Сел на кровати, нажал на кнопку, вспыхнул синим светом «ночник». – Или любил?

– Выключи, ты чего! И что значит «любил»? Ты меня больше не любишь, что ли?! – Даша заерзала, тоже села в кровати, уставилась на Игната испуганными, ставшими круглыми глазами.

– Не знаю. Я устал.

Игнат никогда не говорил этих слов раньше. Он считал, что мужчина должен произнести их один раз. Перед тем, как умереть. Вот только тогда и можно сказать «я устал», а затем с чистой совестью свалиться замертво.

– Прости, прости, прости! – быстро зашептала Даша. – Что на меня нашло, сама не знаю… давай, ложись, ни к чему это, ночью выяснять отношения!

– Вот и от этого я тоже в полной растерянности. Ты вроде как все знаешь, все понимаешь, но, тем не менее, ты все равно позволяешь себе говорить недопустимые слова и совершать нелогичные поступки. Я от твоей… даже не знаю, как это назвать… от твоей двойственности – устал! Ты меня, с одной стороны, любишь, а с другой, ты ведь и пальцем ради этой любви не пошевелишь. Моя родня тебе чужие, они никто тебе, но тебе непременно надо о них все знать. И так во всем, всегда…

– Игнат, прости, я же сказала!

– Я должен платить за образование твоих детей, дети – это святое, но своего мне родить – да ни за что…

– Опять ты про детей! Мне сорок лет, какие дети…

– Мы уже двенадцать лет вместе, ты забыла? Тебе что, все эти годы было сорок? Ты обещала…

– Я обещала подумать!

– Ты мне говорила «да», и тут же добавляла – «нет, не сейчас».