Нет, причиной тому был, естественно, мой отец – или, вернее сказать, мое отношение к нему. Только так я и могла справиться со сложившимся положением. Я просто-напросто играла роль и старалась делать это как можно правдоподобнее. Никто не должен был ни о чем догадываться, прежде чем я сама не захотела рассказать, кто я на самом деле. Так было задумано мной, и моя игра оказалась успешной, однако все равно вышло не совсем так, как я себе представляла. Этого я, разумеется, не рассказала Ингеборг. Но сообщила о себе гораздо больше, чем намеревалась. Она заинтересовалась моим рассказом, и незаметно, слово за словом, я рассказала ей о Берте и ее семье. Правда, о папе и моем родстве с ним я не обмолвилась ни словом. И очень много поведала ей о моей дружбе с Бертой. Это произошло совершенно спонтанно, и я сама чувствовала, как тепло я рассказывала ей о нас.

Я заметила, что Ингеборг вдруг как-то странно притихла, стала бросать на меня странные взгляды, и я переменила тему разговора. У нас была тысяча других тем, которые хотелось обсудить. Но когда я уже собиралась уходить, Ингеборг вдруг сказала:

– Твоей подруге Берте…

– Да-а?..

– Ты ей рассказывала обо мне?

Я изумилась.

– Нет. Когда бы я успела? Мы ведь общаемся всего несколько дней.

– А ты собираешься рассказать?

– С чего бы мне ей рассказывать?

– Ну я просто хотела спросить…

Она замолчала с каким-то странным видом. Я ничего не понимала. Неужели Ингеборг меня ревнует?

– Ты что, не хочешь, чтобы я рассказывала ей про нас?

– Поступай как знаешь, но…

– Что но?..

– Ты не могла бы этого не делать?

Я ответила не сразу. Она смотрела на меня вопросительно и наконец прибавила:

– Мне бы хотелось, чтобы наша дружба осталась между нами. Хотя бы до поры до времени.

Все это совсем не похоже на Ингеборг. Она не тот человек, который любит секретничать. Наоборот. Она очень откровенна. Я ничего не понимаю.

Что плохого в том, что я рассказала бы о ней Берте? Но у меня и нет потребности делиться с Бертой всем, что со мной происходит. Я могу и умолчать об этом. Единственное, что я не могу понять, так это почему Ингеборг так этим озабочена.

Как бы то ни было, я обещала молчать. Мне это ничего не стоит, я могу писать Берте и о других вещах. Однако этот разговор не выходит у меня из головы.

Меня поразило поведение Ингеборг, которое совсем ей не свойственно. Это можно было бы объяснить, только ревностью, но мне трудно в это поверить. Ингеборг просто-напросто не ревнива. Она щедра, великодушна. А что ты на это скажешь, Сага?

Твоя К.»

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

К Новому году погода вдруг резко меняется. Становится дождливо и ветрено. По небу несутся огромные тучи. Хлещет дождь, в трубах завывает ветер. Весь снег сходит. Кладбищенские ангелы тают прямо на глазах. Ингеборг и Каролина молча наблюдают за их кончиной.

В остальном погода их мало беспокоит. Время от времени они выходят на прогулку и пытаются разыскать пропавшие санки Ингеборг, но так и не находят. «Ну и бог с ними!» – говорит Ингеборг.

– Хорошо, что у нас было какое-то дело. А то вообще никогда бы не вышли на улицу в такую погоду.

Они сходили и в театр – на «Гамлета» и «Белого лебедя», – и, как обычно, их мнения разошлись, особенно по поводу Офелии. Каролина никак не может ее понять.

– Это роль, которую я всегда буду бояться как огня! – говорит она.

А Ингеборг считает, что это просто изумительная роль.

Каролина окидывает подругу критическим взглядом.