Каролина окидывает подругу критическим взглядом.

– Я не могу представить тебя в роли Офелии! В роли Белого лебедя – да, но не в роли Офелии. И слава богу! Никакая ты не Офелия.

Она сама слышит, как звучит ее голос – жестко, осуждающе; впервые разногласия между ними достигают такого накала, но Ингеборг берет себя в руки. Она немного обижена, но еще больше обескуражена.

– Тебя послушать, так случилась бы катастрофа, если бы я вдруг получила роль Офелии! Но не стоит волноваться. Вряд ли мне так повезет. А вот тебе – напротив! В один прекрасный день ты обязательно сыграешь Офелию, вот увидишь! Может быть, даже на национальной сцене!

Она говорит это, чтобы смягчить тон разговора, но ее слова оказывают противоположный эффект. Каролина еще больше распаляется.

– Ты же слышала, я не хочу эту роль! Офелия мне противна!

– Ну это уж слишком!

Ингеборг испугана. Она никогда не видела Каролину в такой ярости. Глаза почернели и мечут молнии. Голос становится визгливым. Каролина это понимает, она сама отлично знает, что вид у нее далеко не привлекательный, но не может совладать с собой.

– Знаешь что, скорее я вообще откажусь от театра! Целиком и полностью! Никто не заставит меня играть Офелию!

– Никто и не собирается тебя заставлять.

Ингеборг берет Каролину за руку и легонько встряхивает ее.

– Что-то ты совсем на себя не похожа. Что в самом деле происходит?

Тяжело дыша, Каролина замолкает.

Теперь понятно! Ингеборг совершенно права. Дело вовсе не в Офелии. А в Лидии…

В той картине из ее покоев в Замке Роз, которую никто не должен был видеть… Аксель Торсон спрятал ее за шкаф. Но Каролина все равно нашла ее и не могла от нее оторваться. Картина была просто отвратительна и потрясла ее до глубины души. Тогда Каролина только что узнала о том, что Лидия – ее мать, и пошла в ее покои, чтобы побыть в одиночестве и все обдумать. Она оказалась там впервые в жизни. И вдруг наткнулась на эту картину!

«Смерть Офелии» – так она называлась. Лидия сама написала ее, и можно с уверенностью сказать, что на ней изображена ее собственная попытка покончить с собой. Офелия лежит в воде, окруженная цветами. Лидию когда-то нашли именно так.

Очевидно, эта картина невольно всплыла в сознании Каролины. Теперь она это поняла. Она обнимает Ингеборг за талию.

– Прости меня. Ты права. Дело вовсе не в Офелии. А совсем в ином призраке.

Ингеборг молча смотрит на нее.

Они меняют тему разговора. Бесполезно продолжать эту дискуссию. Каролина все еще хмурится. Но от плохого настроения не остается и следа, когда они выходят на улицу.

Дело в том, что сегодня они решили разыскать маленького Оке.

Погода улучшилась, дождь перестал, похолодало. По дорожки покрыты прозрачным ледком. Нельзя без опаски ступить ни шагу.

Каролина несет торт, а Ингеборг – игрушку, маленького жестяного поросенка, верхом на котором сидит мальчик. Если завести игрушку, поросенок начинает шагать вперед, хвостик – загогулька крутится вовсю, и мальчик скачет вверх и вниз на спине поросенка. Очень забавно. Поросенок розовый, с довольной мордочкой.

Дом, в котором живет Оке, находится через двор. В нем несколько подъездов, и Каролина не знает, который из них им нужен. Со всех сторон слышатся громкие, крикливые голоса. Но невозможно определить, откуда они доносятся, поскольку, как ни странно, поблизости не видно ни души. В окнах темно, хотя уже вечереет. В доме же, выходящем на улицу, свет горит. Там живут люди побогаче. Здесь же, в доме во дворе, жильцы не могут позволить себе такой роскоши.

Девушки осторожно ступают по вымощенному булыжником двору. Перед ними на выбор три подъезда. И все они темные и мрачные.

– Смотри, вон там приоткрытая дверь, – говорит Ингеборг.