|
Дело в том, что феодальные государства, образующиеся или укрепляющиеся на поморских, польских, немецких и скандинавских землях, всячески стремились поглотить весьма преуспевшие в своем экономическом развитии сообщества северо-западных славян между реками Лабой-Эльбой и Одрой-Одером. Успешному продвижению упомянутых феодальных государств (пальма первенства в этом кровавом, хотя и прогрессивном, процессе — прогресс, увы, всегда оплачивается кровью! — принадлежала Франкской державе) на эти «ничейные» (с их точки зрения, как не подчиненные «законной, Богом освященной», то есть — монархической, и притом — христианской власти) в немалой степени способствовала политическая разобщенность и являвшаяся следствием этой разобщенности несогласованность ответных действий северо-западных славянских племен, за исключением упомянутых выше, неизменно враждебных друг другу, вильцев-лютичей и бодричей-ободритов, обитавших на территории позднейших германских земель Мекленбурга и Гольштейна-Голштинии (в восточной части последней). Наступление поморских, польских, немецких и скандинавских (а не одних только немецких) феодалов на северо-западных славян велось под знаменем христианства — религии (или, говоря по-современному — идеологии), неразрывно связанной в описываемый период с феодальным общественным строем, предполагавшим (в отличие от мира исконных славянских верований) разделение общества на господ и рабов, а также способствовавшей созданию и укреплению централизованной государственной монархической власти — не зря еще епископ Кесарийский Евсевий, автор жития первого римского христианского императора Константина I, констатировал, что «Римское царство, явившееся с тех пор (с момента объявления христианства государственной религией оным императором, или, по-нашему, по-русски, святым равноапостольным царем Константином I Великим — В. А.) монархическим, и учение Христово расцвели вместе, в одно и то же время, сила Спасителя нашего сокрушила многоначалие и многобожие демонов и всем людям, эллинам и варварам, проповедовала единое царство Божие».
Этой-то могущественной силе, крайне динамичной и весьма опасной для прежних верований и порядков северо-западных славян, в силу необходимости должен был оказать сопротивление и наш сказочный город, находившийся все еще под управлением не Божьей милостью монарха-самодержца, а «своих старейшин, владычествовавших над ними сообща».
Уважаемый читатель уже узнал из настоящей книги о вооруженной борьбе славянского племени «вельтаба» с войсками польского князя, да и Адаму Бременскому было хорошо известно о военных походах под знаком христианского Креста (хотя и до официального начала эпохи Крестовых походов, датируемой, как известно, 1096 годом) на славян, в том числе — и на «знаменитейший и богатейший город Юмну»: «Король Магнус (Магнус I, король Норвегии, ставший в 1042 по наследственному договору также королем Дании, о чем нам с уважаемым читателем уже известно — В. А.) был любим данами за свою справедливость и храбрость, но страшен для славян, которые после смерти Кнута беспокоили Данию. Ратибор, славянский князь, был убит данами (…) Желая отомстить за его смерть, винулы (в данном случае — венды-славяне, хотя изначально этнонимом „винулы“ именовали себя германцы-лангобарды — В. А.) уже тогда явились со всем своим войском и, разоряя окрестности, дошли до самого Рибе. А король Магнус, возвращаясь в это время из Норвегии, случайно высадился в Хедебю. Тут же собрав отовсюду датские силы, он встретил покидавших Данию язычников на полях Хедебю. Там, как говорят, было убито 15 000 человек, после чего мир и радость были обеспечены христианам на все время правления Магнуса».
Враги северо-западных славян: франкские воины Карла Великого
В схолии 56 (57) к тексту хроники Адама Бременского говорится конкретно о морском набеге — «викинге» — конунга Магнуса на Юмну: «Король Магнус с сильным флотом осадил богатейший славянский город Юмну. |
