Совершенно ясно, что столь откровенный переход города северо-западных славян Юмны на сторону одной из враждебных партий охватившей Датское королевство гражданской войны не мог не привести к печальным для Юмны последствиям. Эти печальные последствия были описаны не только в хрониках немца Адама Бременского и дана Саксона Грамматика, но и в исландских сагах, хотя в последних место действия было названо не Юмной (Йумной), а Йомсборгом.

Кроме перечисленных нами выше факторов, существованию многих ранних городов угрожали и глубокие социально-экономические изменения. Будущее принадлежало тем из этих городов, которые, вписавшись в феодальную организацию, перейдя под защиту могущественных территориальных властителей, заручившись привилегиями, способствовали переходу к массовому ремесленно-товарному производству для нужд внутреннего рынка. Многие же поселения городского типа, достигшие ранее процветания в качестве центров межрегиональной торговли и производства, начали в описываемый период приходить в упадок, поскольку их не защищала сильная рука, а их экономический тыл (или, выражаясь языком современной экономической географии — «хинтерланд») уже не соответствовал новым потребностям. Возможно, жителям и соседям таких приходящих в упадок раннесредневековых городов этот казавшийся им неожиданным упадок нередко представлялся Божьей карой за прежнюю, вызванную экономическим процветанием, «непомерную гордыню», закладывая тем самым основу будущих легенд, вроде легенды о погружении безмерно возгордившейся, погрязшей в грехах, Винеты в бездну вод. Руководствуясь теми же соображениями, что и сочинители этих легенд, и в сходных выражениях — хотя и, разумеется, в совсем иную, гораздо более древнюю, эпоху! — описывал, например, ветхозаветный пророк Иезекииль имеющее, вне всякого сомнения, иное историческое объяснение, падение финикийского города Тира:

«Как погиб ты, населенный мореходцами, город знаменитый, который был силен на море, и жители его, наводившие страх на всех обитателей его!(…) Ибо так говорит Господь Бог: Я сделаю Тебя городом опустелым, подобным городам необитаемым, когда подниму на тебя пучину, и покроют тебя большие воды… Ужасом сделаю тебя, и не будет тебя, и будут искать тебя, но уже не найдут во века(…) Когда приходили с морей товары твои, ты насыщал многие народы; множеством богатства твоего и торговлею твоею обогащал царей земли. А когда ты разбит морями в пучине вод, товары твои и все толпившееся в тебе упало (…). И не будет тебя вовеки». При всем желании нельзя не заметить явного сходства не только с тем, что писал (или, вернее, пересказывал) в своих диалогах Платон о гибели Атлантиды, но и с гораздо более поздними сказаниями о гибели «прегордой» Винеты…

Подобно Тиру — крупнейшему и богатейшему городу древних финикийцев (чьей колонией якобы была Винета), попал под огненные жернова (или колеса, как кому больше нравится) истории, чтобы быть беспощадно размолотым ими, и якобы «знаменитейший и величайший из всех городов Европы». Возможно, он был неизлечимо болен уже в пору, когда Адам Бременский восхвалял его на все лады, приписывая ему разные чудеса. Юмна встретится нам еще раз только в «Славянских хрониках» Гельмольда из Босау (около 1120 — после 1177 года). Зато мы узнаем о Юлине — крупном, многолюдном, но не идущем ни в какое сравнение с блестящей Юмной раннесредневековом городе на побережье Одер-Гаффа. Несомненно, это — сегодняшний Волин, упоминаемый в письменных источниках, начиная с 1140 года, под названием «Вулин», «Вилин» или «Виллин». В отличие от Юмны, Юлин — не славянское название, а, скорее всего — измышление христианских летописцев, учитывающих как первоначальное название поселения и его прежнее значение, так и его языческое прошлое: основание города было приписано римскому полководцу Юлию Цезарю (аналогичная легенда была связана и с происхождением города Вольгаста).