|
Обеспокоенный этим, князь Болеслав III Кривоустый еще тремя годами ранее направил в Юлин проповедовать христианство некоего испанского монаха, не преуспевшего, впрочем, в порученном ему благом деле. Теперь же исправить положение Болеслав III поручил епископу Оттону. Для критической оценки характера и итогов миссионерской деятельности Оттона Бамбергского в Померании-Поморье необходимо учитывать политическую подоплеку порученной ему Болеславом миссии, а также определенную нетерпимость и вполне понятное желание славы (если не сказать — тщеславие), свойственное новостным сводкам с фронтов религиозных войн эпохи Средневековья. Так, один летописец утверждал в своей хронике, что громадные змеи и издающие пронзительные крики дикие животные — в действительности, надо полагать, обыкновенные гадюки и журавли — пытались заступить путь неустрашимому посланцу Божьему, препятствуя его благочестивой миссии. Наверняка и сообщения о местном славянском населении и восприятии последним проповеди епископа Оттона были не свободны от аналогичных искажений.
Римский император Юлий Цезарь, легендарный основатель Юлина-Волина
Проповедническая миссия Оттона Бамбергского в Юлине едва не завершилась его мученической смертью, хотя епископ сумел своевременно укрыться в княжеском замке. Ибо «всякий раз, когда он обращался к народу с проповедью, можно было видеть варваров (язычников-славян — В. А.) бегущими наперегонки с мечами и дубинками и со всяким случайно подвернувшимися тому или иному из них под руку оружием; одни засыпали ему глаза песком, другие неустанно бросали в него камни; они скрежетали зубами и вопили, стараясь перекричать, так что, казалось, все сговорились любыми возможными способами убить этого единственного человека (епископа — В. А.)» (Житие епископа Оттона Бамбергского, написанное прюфенингенским монахом. В: Историографы немецкой древности 96. Лейпциг 1928). Всякому читателю, знакомому с особенностями языка Библии, станет уже из употребляемых выражений ясно, что речь идет отнюдь не о беспристрастном изложении хода событий. Тем не менее, очевидно, жители Юлина не походили или больше не походили на славящихся порядочностью, дружелюбием и гостеприимством жителей Юмны («по нравам и гостеприимству нельзя было найти ни одного народа, более достойного уважения и более радушного, чем они»), чья веротерпимость получила столь высокую оценку от Адама Бременского. Юлинцы не побоялись даже посягнуть на неприкосновенность княжеского замка, так что Оттону со свитой пришлось спасаться бегством на материк по мосту — впервые упомянутому в данной связи летописцем. Вследствие чего епископу не удалось совершить крайне своеобразную коммерческую сделку — приобрести у юлинцев по бросовой цене — всего за «пятьдесят талантов серебра»! — бесценную реликвию, а именно — копье Юлия Цезаря, которому, как нам уже известно, многими на протяжении истории приписывалось основание Юлина, о чем свидетельствовал упомянутый выше мекленбургский рыцарь-стихотворец Эрнст фон Кирхберг. Стремление представителей римской (хотя и христианской) церкви подчеркнуть свое преемство от древнего Рима, представляется вполне понятным. Юлинские горожане, в числе которых, вероятно, был и корабельщик Нидамир (Недамирис, Недамер), вскоре предоставивший Оттону три корабля для переправы, в ходе переговоров сумели убедить миссионера попытать сначала счастья среди жителей соседнего Щетина, заверяя проповедника, что, если щетинцы согласятся внять его благой вести и окрестятся, то они, юлинцы, непременно последуют их примеру. Если юлинские старейшины таили коварные помыслы, надеясь, что жители соседнего города попросту без лишних слов побьют Оттона и его спутников камнями, их расчеты не оправдались. Шетинцам пришлось вступить в переговоры с Болеславом III Польским, призванным на помощь епископом Оттоном, решившим использовать, в качестве «ультима рацио», как говорили римляне, то есть последнего довода, этот «административный ресурс». |
