Он спал, но сон его не был спокоен; лицо поминутно менялось и вздрагивало во сне, крупные капли пота выступили на лбу, широкая грудь порывисто вздымалась, а руки нервно блуждали по земле и конвульсивно дергались. Какие-то невнятные отрывистые восклицания срывались с его губ.

— Где же она? — бормотал он с тревогой. — Солнце заходит, его красный диск спускается за бамбук… Почему она не появляется?.. Что случилось?.. Может, я заблудился и спутал место? Нет! Разве не тот это куст с кроваво-красными цветами, рядом с которым я уже видел ее?.. О приди, приди… Я страдаю, я считаю мгновения, чтобы снова увидеть тебя…

Он застонал, заметался во сне, и вдруг замер — спящее лицо его озарила улыбка.

— О!.. Вот, вот она… Ее черные глаза смотрят на меня, ее розовые губы улыбаются… Как божественна эта улыбка! Но ты, мое нежное видение, почему ты всегда молчишь? Почему так странно смотришь на меня?.. Не бойся! Я Тремаль-Найк, охотник на змей из Черных джунглей… Говори же, говори!.. Дай мне услышать твой нежный голос… Солнце заходит, ночь спускается… Не исчезай, не исчезай! Нет, не хочу! Нет, нет!..

Он издал громкий крик, и лицо его исказилось страданием.

На его крик вышел из хижины второй индиец. Он был чуть ниже ростом, но крепкий и коренастый, с жилистыми руками и ногами, походившими на узловатые корни. Резкие черты лица, мрачноватый взгляд глубоко сидящих глаз, короткий передник, который прикрывал ему бедра, и подвески, которые свисали на ушах — все это выдавало в нем маратха, представителя воинственного племени, населяющего Западную Индию.

— Бедный Тремаль-Найк! — прошептал он, глядя на спящего. — Что за странный сон тревожит его?..

Он подбросил сучьев в костер и уселся рядом с бенгальцем, мягко обмахивая его опахалом из павлиньих перьев.

— Нет, здесь какая-то тайна, — снова забормотал спящий прерывистым голосом. — Я слышу звуки трубы. Я вижу пятна крови!.. Нежное видение, беги отсюда… ты испачкаешься в крови!.. Почему здесь красное?.. Зачем все эти шнуры и арканы? Здесь кого-то хотят задушить? Что за тайна?.. Скажите мне!..

— О чем он? — проговорил удивленный маратх. — Кровь, видения, арканы!.. Ну и сон!

Вдруг спящий встрепенулся, открыл глаза, блеснувшие в свете костра, как два черных алмаза, и сел.

— Нет!.. Нет!.. — вскричал он хрипло. — Не хочу!..

Маратх посмотрел на него с состраданием.

— Хозяин, — прошептал он. — Что с тобой?

Казалось, только теперь бенгалец пришел в себя. Он закрыл глаза, потом снова открыл их, пристально глядя в лицо маратха.

— Ах! Это ты, Каммамури! — воскликнул он.

— Да, хозяин.

— Что ты здесь делаешь?

— Стерегу твой сон и отгоняю москитов.

Тремаль-Найк глубоко вздохнул и несколько раз провел рукой по лбу.

— А где Хурти и Агур? — спросил он, немного помолчав.

— В джунглях. Вчера они нашли следы тигра и сегодня утром отправились ловить его.

— Ах! — глухо вскрикнул Тремаль-Найк.

Он нахмурил лоб, и глубокий вздох, похожий на сдавленное рычание, замер на его пересохших губах.

— Что с тобой, хозяин? — спросил Каммамури. — Тебе плохо.

— Нет, ничего.

— Но ты во сне жаловался.

— Я?..

— Да, хозяин, ты говорил о странных видениях.

Горькая улыбка показалась на губах Тремаль-Найка.

— Я страдаю, Каммамури, — сказал он, покачав головой. — О я очень страдаю!

— Я знаю, хозяин.