Он ускорил шаг, направив один пистолет вправо от тропинки, а другой влево, и скоро оказался у пруда.

Луна вышла из-за облака, и поток лунного света пролился на это место, освещая его, как днем. С несказанным страхом Каммамури заметил на земле человеческое тело, на котором уже сидело несколько марабу.

Пунти бросился к этому трупу, жалобно воя, и спугнул прожорливых птиц.

— Агур! — в отчаянии вскричал Каммамури.

Как безумный, он побежал к пруду и склонился над телом товарища.

На шее несчастного все еще был затянут аркан, тело истерзано марабу.

— Агур! Мой бедный Агур! — причитал Каммамури, обнимая труп. — Ах негодяи!

Вдруг он издал страшный вопль, и его глаза впились в камень, к которому прислонялась голова Агура.

В бледном свете луны, он прочел, дрожа, слова, написанные кровью:

«Каммамури, Манчади меня уби… «

Маратх вскочил на ноги. Он мгновенно все понял и оценил опасность, грозившую его хозяину.

— Дарма! Пунти! — закричал он сдавленным голосом. — В хижину!.. В хижину!.. Хозяина убивают!

И, не медля больше ни секунды, вместе с тигром и собакой бросился через леса.

Пока Каммамури бежал, задыхаясь, под темными сводами леса, коварный предатель не терял времени даром. Оставшись один, он тут же выскочил из чащи и бегом бросился к хижине, решив покончить и с Тремаль-Найком.

Он знал, что у него преимущество в добрую четверть часа, но тем не менее мчался изо всех сил, опасаясь быть настигнутым тигром и собакой, которых панически боялся.

Очень быстро он пересек джунгли и остановился на краю болота, приготовив второй аркан.

«Хозяин, наверное, настороже, — прошептал он. — Если он увидит, что я вернулся без Каммамури, он размозжит мне голову пулей. Этот человек шутить не любит».

Тихо-тихо он раздвинул бамбук и посмотрел в сторону хижины. Тремаль-Найк стоял на пороге с карабином в руках.

«Да! — прошептал негодяй. — Убить его будет не так-то просто, но Манчади хитрее, чем охотник на змей».

Он свернул в сторону и обежал хижину по дуге, прячась в зарослях тростника. Теперь дом был справа, и Тремаль-Найк стоял к нему боком. С предосторожностями он мог теперь приблизиться и кинуться на свою жертву.

Предатель лег на землю и пополз в траве, как змея, стараясь производить как можно меньше шума. Легкий ветерок, мягко колебавший верхушки бамбука, заглушал шорох травы.

Так, то двигаясь вперед, то останавливаясь и взглядывая на Тремаль-Найка, который, казалось, ничего не замечал, ему удалось подобраться к самой хижине.

Внезапно он вскочил прыжком тигра. Жестокая улыбка показалась на его губах.

«Теперь он мой, — прошептал он едва слышно. — Кали защитит меня».

На цыпочках он подкрался к стене хижины и остановился в десяти шагах от Тремаль-Найка. Бросил еще взгляд на джунгли, но ничего опасного не заметил.

Улыбка, еще более жестокая, промелькнула на его губах. Он быстро раскрутил аркан и бросил его, прыгнув вперед.

Тремаль-Найк рухнул на землю, как дерево, вырванное ветром, но, к счастью, одной рукой ему удалось перехватить аркан.

— Каммамури! — закричал он, хватая другой рукой веревку и таща ее к себе с отчаянной силой.

— Умри! Умри! — вопил убийца, волоча его по земле.

— Каммамури! На помощь!.. — звал Тремаль-Найк.

— Я здесь! — послышалось из темноты.

Вспышка разорвала мрак, раздался громкий выстрел. При свете ее был виден бегущий Каммамури, впереди огромными прыжками мчалась тигрица, рядом с ней Пунти.

Манчади отпрыгнул назад шагов на десять и опрометью пустился к берегу.