– Надо идти назад, – продолжал настаивать Безродный печальным, нетвердым голосом. – Идите назад.

После пятнадцатиминутного поиска очередного следа командир конпэтов объявил привал. Они сели отдохнуть.

– Мы теряем время и ничего не выигрываем, продвигаясь таким образом. Да и датчик следоискателя почти на исходе. Мы пойдем быстрее, когда станет светло. Подождем до утренней зари.

– Но Луммус может… – начал было Роб. И сразу же замолчал, сожалея, что и так слишком много сказал.

Саймон настроил объектив на следоискателе. Красный лучик выглядел еще слабее на фоне бледно-голубой скалы, в укромном уголке которой они устроились на отдых. Командир сидел опершись спиной о камень. Несмотря на прохладный предутренний воздух, на щеках Линга блестели капельки пота. Вокруг глаз легли тени.

– Я не думаю, что он сделает с ней что-то плохое, – сказал Саймон голосом, в котором не было твердой уверенности. – Скорее всего, он шантажирует нас. Браконьеры занимают самую низкую ступеньку на криминальной лестнице. От них можно ждать зла только в самых крайних случаях. Луммус побоится совершить убийство.

– Он утверждал то же самое, когда мы приземлились у станции Филекса, – вспомнил Роб. Но он не верил Луммусу.

Во взгляде Саймона была большая тревога. Командира явно беспокоило вынужденное бездействие. Но другого выхода не было.

Роб прислонился лбом к холодному камню. В голубоватом пятне света появился Безродный, звеня цепочкой. Роб наблюдал за ним, полузакрыв глаза. Безродный продолжал что-то бубнить, разговаривая сам с собой. Он натянул шляпу почти на самые глаза – наверное, для того, чтобы скрыть их от постороннего взгляда. В его косматой бороде блестели маленькие бусинки пота.

Вскоре на далеком горизонте появились первые лучи лимонного солнца.

– Пора, – сказал Саймон и поднялся на ноги.

Теперь, когда стало светло, им было легче идти по земле, устланной пемзой с торчащими из нее камнями. Скоро пемзовое покрытие кончилось, и они начали карабкаться вверх по гладкой поверхности, как будто сделанной из сланца. Саймон ускорил шаги.

Несмотря на свою комплекцию, Саймон Линг был очень быстрым и ловким. Он мастерски протискивался в узкие проходы и легко поднимался по крутой, почти отвесной скале. Робу приходилось прилагать немало усилий, чтобы не отставать от него. Чем выше они взбирались, тем мрачнее и беспокойнее становилось лицо Саймона.

Тем временем все больше следов, оставленных удиравшим браконьером и его жертвой, попадалось на глаза. На выступах скалы на месте отброшенных в стороны мелких камней виднелись свежие отпечатки ног.

Утренний свет еще плохо освещал фиолетовые вершины, нависшие над ними. Они медленно, но успешно двигались вверх по утесу, обдуваемые со всех сторон теплым, легким ветром. Роб глянул вниз – и у него перехватило дыхание.

Он не думал, что они так высоко взобрались. Ведущий к электростанции склон с разбросанными по нему валунами находился сейчас далеко внизу – в доброй миле от них. Сама электростанция была похожа на поблескивающую на солнце поломанную игрушку.

Причитания Безродного становились все громче и громче, но говорил он исключительно сам с собой. Он производил впечатление человека, охваченного беспредельным ужасом.

Показался круглый вход в пещеру. Безродный вскарабкался на край выступа, таща за собой эмптса. Зверек сделал попытку забежать в темное отверстие. Безродный так резко дернул за цепочку, что бедное животное жалобно запищало.

Лицо бородатого отшельника стало страшным. Между растянутыми в широкой улыбке губами виднелись белые зубы. Роб вспомнил, что он уже видел эту ужасную гримасу в Тчерчилле.