– Эй, там, в иллюминаторе, ты меня видишь? – схватил Егора за плечо самый длинный из троих.

– Вижу. – Он попытался пройти мимо них, но ему преградили путь.

– Чего тогда не здороваешься? Старших не уважаешь? – угрожающе спросил длинный.

Последовала длинная забористая ругань. Егор молчал.

– Слушайте, пацаны, а он вроде не только ослеп, но еще и оглох, – расхохотался второй из уродов, несколько уступавший первому в росте, но зато шире его в плечах.

– Язык проглотил со страху, – мерзко прохихикал третий. – Дело, между прочим, опасное, – с шутовской озабоченностью добавил он. – Подавится, задохнется, что нам потом его мамочка скажет! А ну, шмакодявка, разевай пасть! Доктор лечить будет!

Он, как клещами, впился мальчику в подбородок. Пальцы были грязные. От них отвратительно пахло. Похоже, урод номер три никогда не мыл рук. Егор крепко стиснул зубы и зажмурил глаза. Еще немного – и его вырвет от мерзкой вони. А он ни в коем случае не должен показывать им никаких чувств. Ни страха, ни тем более отвращения. Его слабость их только сильней раззадорит. Так то врежут пару раз по шее и успокоятся. Обычно их встречи именно этим и завершались.

Мимо как раз проходили ребята из его класса. Окажись на месте Егора кто то другой, возможно, они и кинулись бы на выручку, но ради него связываться с тремя амбалами, конечно, не станут. Хотя нет, вроде остановились, заметили. У Егора затеплилась крохотная надежда. Чуда, однако, не произошло.

– Опять из нашего Орла цыпленка табака делают! – донеслось до мальчика презрительное восклицание Вадима Кочеткова.

– Наш Орел – очкастый козел, – с вялым смешком подхватил Юрка Сидоров. – Вечно на приключения нарывается.

Вся компания коротко гоготнула и продолжила путь. Егор проводил обреченным взглядом их спины, скрывающиеся за углом монолитной многоэтажки.

В классе с ним никто никогда не дружил. Даже за одну парту садились лишь по принуждению, когда классная руководительница приказывала. Им будто брезговали, как прокаженным, от которого боязно подцепить заразу. И все из за проклятых очков. Будто его вина, что у него с самого раннего детства такое ужасное зрение! В классе еще несколько ребят носили очки, но они у них были нормальные, с тонкими стеклами, а не толстенные уродливые «бинокли». И еще этим ребятам не запрещалось бегать, прыгать, заниматься спортом. И классная не твердила на все лады по их поводу, какие они больные и как для их зрения категорически противопоказаны сильные физические нагрузки. А Егор у нее буквально с уст не сходил. По малейшему поводу принималась говорить: «Если замечу, что кто нибудь из вас бьет Орлова по голове учебником или портфелем, последуют самые суровые меры».

Угрозы ее привели лишь к тому, что ребята прониклись к Егору окончательным отвращением. И класс разделился на две неравные части: он и они. Впрочем, это никому не мешало дать ему исподтишка щелбана по лбу или «случайно» толкнуть в коридоре. Ведь когда что то нельзя, то как раз очень хочется, и одноклассники не собирались отказывать себе в удовольствии. У Егора потом долго плавали перед глазами черные точки, но он не жаловался. Во первых, противно и унизительно. А во вторых, окончательно презирать начнут…

– Открывай свою пасть, угребыш!

Вонючие пальцы еще сильней с двух сторон надавили на челюсть.

– Бесполезняк, – констатировал длинный. – Ему зубы, видать, переклинило. Как бульдогу. Мертвая хватка.

– Так мы поможем! – Урод, державший Егора за подбородок, достал из кармана складной нож.