Однако признание обвиняемого надо было подтвердить вескими доказательствами. Необходимы были объективные данные, которые в совокупности со свидетельскими показаниями образовали бы прочную доказательственную цепь.

У тех, кто представляет себе работу следователя по романам и фильмам, может возникнуть вопрос — зачем, если преступник признался? Ведь в книге или в кино после признания на руках злодея защелкиваются наручники и суровый суд объявляет приговор.

Правда, в жизни между признанием и приговором суда порой проходит много времени. И еще. Сплошь и рядом обвиняемые, поразмыслив, отказываются от своего признания, может быть, сделанного сгоряча. Одни просто меняют показания без объяснения причин, другие валят на злых оперативников, которые заставили признаться в том, чего не совершал. Не говоря уже о том, что бывает и такое — действительно заставляют обвиняемого признаваться в том, чего он не совершал. Прошли времена, когда признание считалось «царицей доказательств». И если кроме признания ничего в деле нет, то прокурору в суде остается только попросить об оправдании злодея. Так что признание надо тщательно проверять, не забывая о том, что случается и самооговор, и подтверждать другими доказательствами.

Поэтому следователь Гольст не удовлетворился теми судебно-медицинскими исследованиями, которые были проведены в начале расследования и легли в основу порочного вывода следствия о «двойном самоубийстве».

И вот какая закономерность вырисовывается при изучении следственной практики по наиболее сложным делам: сильные следователи не удовлетворяются рутинной работой экспертов; незаурядный следователь, как правило, находит незаурядного, выдающегося специалиста в интересующей следствие области знаний и поручает ему проведение экспертизы.

В данной ситуации проведение экспертизы было поручено преподавателю кафедры судебной медицины ВМА доктору медицинских наук, подполковнику медицинской службы В. П. Петрову и судебно-медицинскому эксперту окружной лаборатории капитану В. И. Кочетову. И так как первоначальное судебно-медицинское исследование трупов было проведено поверхностно, по договоренности с вновь приглашенными экспертами была назначена эксгумация трупов.

21 мая 1970 года на Большеохтинское кладбище прибыли член следственной группы старший военный следователь Яковенко и эксперты-медики В. П. Петров и В. И. Кочетов. Там, в сухую, ясную погоду, в присутствии понятых, были подняты могильные холмики в виде художественных раковин, раскопан мокрый грунт, ведрами вычерпана из ям подпочвенная вода и извлечены из захоронения два гроба с телами мужа и жены Эверт.

Эксгумация проводилась в пять часов утра, чтобы не собирать вокруг места событий любопытствующих посетителей кладбища. После того как гробы были открыты и в них обнаружились, как и следовало ожидать, труп мужчины, опознанного как Александр Эверт, и труп женщины — Надежды Эверт, оба в состоянии жировоска, были произведены осмотр трупов и отделение от трупов тех частей, на которых имелись повреждения: головы от трупа Александра Эверта, головы от трупа Надежды Эверт, кожных лоскутов с голеней. Когда эта неприятная, но необходимая процедура была завершена, гробы закрыли крышками и опустили в могилы, могилы зарыли, художественные надгробные раковины и обелиски с венками установлены на прежние места.

Следственная группа покинула кладбище, началась экспертная работа. После этого, через несколько дней, необходимых экспертам для исследования изъятых при эксгумации объектов, В. П. Петров и В. И. Кочетов приняли участие в следственном эксперименте и присутствовали при том, как Борис Эверт хладнокровно продемонстрировал, каким образом им была убита сестренка-подросток, как ее тело было перенесено в подвал дома и закопано там, а затем g как им были убиты родители.