Придя через некоторое время за заключением экспертизы трупа Шаныгиной, следователь сразу заглянул в выводы: Зинаида Шаныгина беременна не была…

ИЗУВЕР

В мае 1972 года В. П. Петров демобилизовался, а в сентябре был зачислен на кафедру уголовного процесса и криминалистики юридического факультета ЛГУ. Там он бессменно преподавал судебную медицину до июня 1996 года. До тех пор ему не была установлена инвалидность без права работы. Осенью его положили в больницу; ему трудно было говорить; он отпустил усы и шутил, что это он сделал из кокетства, дабы не так была заметна его худоба. А она действительно бросалась в глаза…

Девятого октября, лежа на больничной кровати, Вадим Петрович работал над экспертизой по крупному делу, делал заметки. Десятого его не стало…

Но остались его работы, каждая из них может дать пищу для серьезного исследования как образец могучей эрудиции, нетрадиционного экспертного мышления, логики и высокой экспертной культуры.

Все эти качества ярко проявились в работе В. П. Петрова по делу Эверта, — делу, которое вошло в анналы криминалистики и вдохновило писателей на создание художественных произведений.

Успех в расследовании этого уникального дела обеспечило счастливое сочетание профессионализма следователей и высочайшего мастерства и опыта В. П. Петрова и других экспертов, принимавших участие в работе по делу.

Фабула дела заключалась в следующем. Первого сентября 1969 года в дачном поселке под Ленинградом произошло ЧП: ночную тишину вспугнули два выстрела, раздавшиеся в доме, где жила семья Эвертов. Через некоторое время в соседний дом прибежала невеста взрослого сына Эвертов, она принесла охотничье ружье. Соседи с трудом поняли из сбивчивого рассказа испуганной девушки, что отец ее жениха убил из этого ружья свою жену и застрелился сам. Зайдя в дом Эвертов, соседи увидели тела хозяина и его жены с огнестрельными ранами.

Приехавшие работники местной прокуратуры вместе со специалистом в области судебной медицины, экспертом-криминалистом, сотрудниками отдела внутренних дел составили подробный протокол осмотра места происшествия, в котором указали, что трупы хозяев дома располагались на кроватях, стоявших в спальне под прямым углом друг к другу: кровать Надежды Федоровны Эверт — вдоль одной стены комнаты, кровать ее мужа — перпендикулярно к ней, вдоль другой стены, изголовье к изголовью. Труп женщины был укрыт одеялом до груди, левая нога согнута в колене, на полу у кровати в луже крови валялась книга, рядом лежали очки. Голова ее была практически разнесена выстрелом, мозговое вещество находилось на подушке. Так же, как у Надежды Федоровны, череп у ее мужа был раздроблен, но других повреждений при осмотре трупа не найдено.

Участники осмотра отметили в протоколе, что окна и двери дома повреждений не имеют, замки на всех дверях исправны. И не прошли мимо того обстоятельства, что на стене около кровати Надежды Федоровны, а также на торце и филенках двери, ведущей в комнату, мелкие и крупные брызги, а также единичные пятна и подтеки запекшейся крови. Но не придали этому обстоятельству должного значения, равно как и лежащим на полу очкам с книгой, и хотя приложили к протоколу фотоснимки и план места происшествия и указали, что изъяли охотничье двуствольное ружье и две стреляные гильзы, не сочли нужным описать в протоколе, где именно располагались эти предметы; а может быть, просто упустили это из виду.

Ладно — ружье; уже было известно, что ружье унесла из дома невеста сына погибших Эвертов; поэтому, даже если бы в протоколе отметили место его обнаружения, коль скоро ружье, согласно этому документу, было изъято при осмотре, — это не приблизило бы следователей к истине; ведь значение для следствия могло иметь только первоначальное положение ружья.