— Абсолютно никаких! Мы смиренно прибегаем к помощи жильцов, проводя поквартирный обход в связи с совершенным в этом доме убийством. Час назад поступило сообщение об обнаруженном трупе некоей Флеровой. Ее соседка заметила полуоткрытую дверь, зашла и подняла тревогу. Наш эксперт уверен: задушили старушку её собственным шарфиком. Ну и сам понимаешь приходится всех жильцов опрашивать, выявляя возможных свидетелей. Ты, Илья, случайно не заметил ли чего-нибудь подозрительного своим профессиональным наметанным глазом?.

«Хитрый сыщик, открыто мне льстит, вызывая на откровенность. Да мне и скрывать особенно нечего».

— Слушай, Кондратов, не знаю поможет тебе или нет, но час назад вместе со мной вошел в подъезд парень, который, похоже, не знал кода замка. Мне он показался подозрительно взволнованным и напряженным. В руке держал тяжелый длинный предмет, завернутый в газету. Я даже предположил, что он по мою душу нацелился. Но обошлось. Я сел в лифт, а он взбежал вверх по лестнице.

— А ну-ка опиши его внешность.

— Высокий, худощавый блондинчик. Лицо овальное, нос прямой, брови белесые, почти не видны. Одет был в светлую рубашку с короткими рукавами.

— Все сходится. Нашли мы одного отставного майора. Он видел твоего парня чуть позже, выходящим из дома с большим коричневым чемоданом, принадлежащим, по словам соседки, загубленной Флеровой. Похоже ты, Волин, обеспечил допуск злодея к телу жертвы. Не привлечь ли тебя за соучастие, чтобы было чем перед начальством отчитаться? Шучу, конечно.

— А если серьезно, Кондратов, то есть ли какие-нибудь соображения?

— Пока маловато. По словам соседей пропала лишь картина под названием «Семь грехов смертных».

— Знаю, видел я эту картину несколько дней назад. Затащила меня старуха вместе с Верой к себе в рукотворный доморощенный музей. Но я долго там не задержался. Жалкая любительская мазня. Правда, мне запомнилась картина, написанная в иконописной манере на редкий религиозный сюжет. Но ни художественной, ни тем более в денежном эквиваленте ценности, эта любительская работа явно не имеет.

— Тебе как интеллигенту в третьем поколении верю на слово. Тогда зачем убийца взял именно эту картину, а не какую-нибудь другую в дорогой позолоченной раме, например?

— В поступках психически неуравновешенных типов разобраться нелегко. Ты и сам знаешь. Ну и ошибку исключать нельзя.

— Весь вопрос в том чья ошибка: твоя или преступника в оценке стоимости картины.

— Ну вообще-то живопись — одно из моих увлечений. Вряд ли я ошибся. Хотя все возможно. Вот найдешь убийцу, изымешь похищенное произведение искусства и тогда узнаем, кто из нас заблуждается.

— Ладно, не лезь в бутылку! Просто пока не понимаю логику убийцы. Есть ещё одна несуразность: зачем ломать дверь в квартиру, фактически превращенной старухой в проходной двор. Она же силком затаскивала к себе всех встречных и поперечных.

— А если все гораздо проще? Начинающий квартирный вор влез в первую попавшуюся квартиру. Столкнулся там со старухой. Придушил её. А, убегая, снял со стены первую попавшуюся картину и сбежал.

— Твоими устами, да мед бы пить. Хорошо, если так. Но моя обостренная ментовская интуиция подсказывает, что с этой картиной ещё предстоят большие хлопоты. Ну ладно, пойду по этажам дальше лазить. А ты загляни сегодня вечерком. Наш художник по твоему описанию словесный портрет составит. Ну а пока можете продолжать ваши напряженные интеллектуальные занятия.

И вновь Вера зарделась от откровенно оценивающего взгляда лихого муровского сыщика. Кондратов направился к выходу. Но тут зазвонил его мобильный телефон. Выслушав сообщение, сыщик после небольшой паузы, ответил: «Хорошо.