Выбравшись после наступления темноты из-за валуна, я зашел в ближайший дом. Жившие там люди сочувствовали нам (как и все негородские жители), и они меня накормили. После этого я отправился в дом, где обитал партизан по имени Чербро, и, пока он перевязывал мою ногу, я услышал, что Силзби и Фарбрега содержатся в здании школы в Сан-Антонио. Для получения сведений о Бучхардте, Чикконе и Делани я отправил четырех помогавших партизанам девочек, у которых имелись велосипеды.

Около полуночи я одолжил у Чербро пистолет, проник в город и три часа кружил вокруг школы, пытаясь подобраться поближе, чтобы устроить друзьям побег. Но все подходы к зданию оказались перекрытыми, и мне пришлось ни с чем отправляться в предгорья. Около четырех часов утра я толкнулся в маленький хлев, где прятались двенадцать партизан, и устроился на ночлег, причем мои глаза закрылись прежде, чем я успел упасть в сено.

Около шести часов я был разбужен взрывом смеха — итальянцы потешались над глупостью немцев: мимо строения прошел патруль из тридцати солдат, которые даже не удосужились заглянуть внутрь. Один из итальянцев медленно приоткрыл ворота и высунул наружу нос — тут же раздался выстрел, и он отпрянул. Оказалось, что «глупые» немцы догадались, что мы здесь и, в то время, как одна половина подразделения демонстративно промаршировала мимо, вторая стала осторожно подползать к хлеву. Итальянцы выскочили наружу и бросились что есть мочи бежать, при этом двоих немцам удалось уложить.

Подождав, пока итальянцы отбежали ярдов на двести, и полагая, что все свое внимание немцы обратили на них, я тихонько выскользнул из ворот и, прижавшись спиной к стене, осторожно обогнул угол. Поворачиваясь, я почувствовал, как что-то твердое уперлось в мой бок. Глянув через плечо, я увидел стоявшего за моей спиной одного из «глупых» немцев с пистолетом. Он велел мне отвернуться и спускаться к ручью.

Будучи инструктором в Форт-Беннинге, я обучал офицеров—кандидатов в парашютисты приемам обезоруживания противника с пистолетом. Вы неожиданно хватаете его за запястье, резко дергаете его руку вверх и вперед, и он, изумленный, перелетает через ваше плечо и падает на землю. Я уверенно объяснял, что этот прием вполне эффективен в применении, гадая про себя, действительно ли он работает. Оказалось, что так: немец упал на свои плечи замертво, сломав при этом шею.

Поблизости на бугре находилось еще несколько немцев, которые видели, как мы спускались к ручью, и если они не увидят кого-нибудь на другом берегу, они могут заподозрить неладное. У меня не было никаких шансов где-нибудь спрятаться, поэтому я решил действовать внаглую. Я носил армейские брюки и куртку британской полевой формы, безо всяких знаков отличия конечно, так что, спрятав свою меховую горную шапку под куртку и взъерошив соломенные волосы, чтобы больше походить на немца, я взобрался на другой берег ручья и, не обращая внимания на стоявших на бугре солдат, которые, как я чувствовал, смотрели на меня, неспешно двинулся вдоль него, посматривая то налево, то направо, как будто был одним из участников прочесывания. Прошагав у них на виду ярдов двадцать, я отправился к ближайшему дому, до которого было ярдов тридцать, открыл дверь, как будто квартировал в нем, и зашел внутрь.

У очага сидели старая женщина и две девочки, которые пряли шерстяную нить. Узнав, что я американский капитан и ищу, где бы укрыться, они ничуть не удивились и продолжали заниматься своим делом так, будто американские капитаны являлись к ним на завтрак каждое утро. Мне сварили вкрутую несколько яиц, дали с собой хлеба, и одна из девочек отвела меня к оврагу, где, как она считала, я буду в безопасности.

Просидев там, скрючившись во льду и снегу, до десяти вечера, я отправился к Чербро, чтобы выяснить, есть ли какие-нибудь новости у четырех девочек с велосипедами.