— Как солдат, я уважаю ваше мужество и преданность долгу,— продолжил тогда я,— но я считаю предосудительной работу, которую вам поручил Лондон, потому что она предполагает организацию и вооружение гражданских лиц, которые станут стрелять нам в спину. Любая оккупационная армия должна противодействовать осуществлению подобных планов взятием заложников. Поэтому я буду использовать все имеющиеся в моем распоряжении средства, чтобы предотвратить попадание оружия в руки фанатиков в этой стране, так как его использование приведет к массовым казням голландского населения.

После этого я поднялся и, надев свой плащ, сказал:

— Время готовиться к сеансу радиосвязи. Вы идете?

Он посмотрел мне в глаза.

— Да,— был его ответ.

Лоерз отправил три сообщения, затем принял несколько ответных радиограмм, имеющих отношение к его предыдущим передачам. Хайнрихе, конечно, послал одного из своих людей следить за его работой, и он сидел с наушниками, готовый мгновенно включить радиопомехи, если бы Лоерз попытался выдать нас. Но ничего подозрительного не произошло.

(Примечание американского редактора: Лоерз после войны утверждал, что Лондон дал ему инструкцию делать ошибку на шестнадцатой букве в каждом сообщении; отсутствие этого «подтверждающего знака» означало бы, что он попал в руки врага. Он смог скрыть эту уловку от немцев, и, таким образом, все переданные им потом радиограммы содержали предупреждения, однако Лондон их почему-то проигнорировал.)

Так началась операция «Нордпол» («Северный полюс»), как мы ее назвали.

Как долго удастся поддерживать эту радиосвязь с Лондоном? Если шифр радиограмм предполагает какие-то неизвестные нам знаки, подтверждающие подлинность выходящего на связь оператора, то вполне может быть, что наш подлог уже раскрыт.

Во время следующего сеанса связи из Лондона поступило указание: подготовить место для выброски большого количества снаряжения для диверсий и нового агента. Это известие совершенно вывело Лоерза из равновесия. Он заявил, что больше не будет ничего передавать, потому что не может способствовать тому, чтобы его товарищи попадали в наши лапы.

— Мы в любом случае схватим этого человека,— сказал я ему,— будете вы нам помогать или нет. Но если вы продолжите с нами сотрудничать, я надеюсь, что смогу склонить высшее руководство принять решение, чтобы никому из захваченных агентов не был вынесен смертный приговор. Подумайте над своим решением.

Лоерз снова сел за передатчик. (Вопреки моим надеждам, из 54 английских и голландских агентов, схваченных в ходе операции «Нордпол», 47 не дожили до конца войны. В результате проведенных голландцами расследований выяснилось, что они были расстреляны в концлагере Маутхаузен в 1944 году. Их ликвидация явилась одним из множества преступлений, типичных для установленной Гиммлером системы, которые нельзя объяснить военной необходимостью. Память об этих жертвах бесчестного злоупотребления доверием, мысли о которых вызывают у меня только чувство стыда и горечи, и заставила меня взять ручку, чтобы написать эту историю.)

Сигнал о проведении этой первой выброски поступил 27 марта, и в 23 часа вереница машин въехала в небольшой лесок поблизости от места, где уже по углам большого треугольника стояли три человека с мощными красными фонарями. Мы прождали два часа. Неужели британцы разгадали нашу игру? Уж не везут ли они сейчас к светящемуся треугольнику внушительный груз взрывчатки, чтобы с помощью тротиловых бомб поднять нас всех на воздух?

Наконец мы услышали отдаленный гул моторов. Через непродолжительное время всего лишь футах в шестистах над нами пролетел самолет, и вслед за ним мы увидели над своими головами несколько черных пятен. С глухим стуком на землю упали четыре привязанных к парашютам контейнера, на пятом парашюте спустился агент. Двухмоторный бомбардировщик, набирая высоту, мигнул на прощание навигационными огнями и вскоре исчез в темном небе.