|
Для начала она отобрала младенца у родителей и поместила его в комнатах, расположенных рядом со своими покоями. Контроль за тем, как пеленают ребенка, поручили жене Бирона, герцогине Курляндской. Теперь, когда Анна Леопольдовна и Антон-Ульрих свое дело сделали, их отстранили от воспитания младенца. Удивительно, что в русской истории XVIII века так бывало еще не раз: в 1754 году тогдашняя императрица Елизавета Петровна точно так же отобрала у великого князя Петра Федоровича (будущего императора Петра III) и его супруги, великой княгини Екатерины Алексеевны (будущей императрицы Екатерины II), их новорожденного сына Павла Петровича (будущего императора Павла I) и решила воспитывать ребенка сама. Когда в 1777 году у великого князя Павла Петровича и его супруги Марии Федоровны родился сын Александр, его с подобной же бесцеремонностью отобрала у родителей императрица Екатерина Великая, которая поселила мальчика рядом с собой и рьяно занялась его воспитанием. Когда у Павла и Марии в 1779 году родился второй сын Константин, его ожидала та же судьба, что и Александра…. Во всех случаях этим действием правящие монархини выражали неудовольствие своими наследниками и сами лично хотели воспитать внуков в том духе, который более соответствовал высокому предназначению, им уготованному. Поэтому не следует отбрасывать суждения иностранных дипломатов, считавших в 1740 году, что Анна Иоанновна отобрала внучатого племянника, чтобы «воспитать его с самого детства, внушая принципы и правила, соответствующие духу здешнего народа» . Вполне возможно, что императрица, глядя на родителей наследника — полунемку Анну Леопольдовну и немца Антона-Ульриха, не могла не испытывать беспокойство за будущее новорожденного, которому предстояло занять престол русских царей и императоров.
Через несколько дней после рождения мальчика крестили и нарекли именем Иван — так звали отца императрицы, царя Ивана Алексеевича (1666–1696). Крестины происходили в покоях Анны Иоанновны, которая была восприемницей от купели, то есть крестной матерью. Весь двор «в полной парадной форме» собрался в смежных комнатах. Но воспитать внучатого племянника императрице Анне так и не удалось. Вскоре, точнее — вечером в воскресенее, 5 октября 1740 года, у нее за столом (или, по сообщению Финча, — на горшке: a strong fainting fit last night whilst she was easing nature) , произошел сильнейший приступ почечнокаменной болезни, которую врачи наблюдали у императрицы и раньше. Это всех встревожило — подобной болезнью страдала и от нее умерла мать Анны Леопольдовны Екатерина Ивановна. Позже вскрытие показало, что в почках императрицы образовался целый коралл из отложений, что и привело ее к смерти .
Глава 3. Не бойсь! Или судьба России под подушкой
В тот же день потрясенный происшедшим Бирон созвал совещание, на которое пригласил фельдмаршала Б.X. Миниха, обер-гофмаршала Р.Г. Левенвольде, кабинет-министров князя А.М. Черкасского и А.П. Бестужева-Рюмина. Миних-сын упоминает, что на это заседание пригласили еще следующих знатных персон: начальника Тайной канцелярии генерала А.И. Ушакова, адмирала и президента Адмиралтейской коллегии Н.Ф. Головина, обер-шталмейстера князя А.Б. Куракина, генерал-прокурора князя Н.Ю. Трубецкого, генерал-поручика В.Ф. Салтыкова и гофмаршала Д.А. Шепелева . Английский посланник назвал эту группу знати «хунтой» (на испанский манер — junto), что довольно точно. Показания Левенвольде на следствии в 1742 году отчасти передают обстановку растерянности, воцарившуюся тогда во дворце: когда императрице «в болезни зело тяжко стало, то прислано было к нему (как и к другим сановникам. — Е.А. ) от него, герцога, чтоб он (Левенвольде. — Е.А. ) ехал во дворец, и как он приехал к нему, герцогу, и он, ему объявя, что Ее величество трудна, спрашивал что делать? На что он сказал, что он не знает, надобно-де для того призвать министров. |
