— Это совершенно справедливо, — ответил дон Луис, улыбаясь, — но ведь я так еще недавно был рабом, и меня не следует так строго судить. К тому же, я готов сопровождать вас к маршалу.

— Я жду еще нашего друга.

— Я здесь, — ответил тот, отворяя дверь. — Мы можем идти, если угодно, дон Грегорио.

— Я готов.

— Так в дорогу! А что ваш набор? Идет?

— Лучше, чем я надеялся: я уже нанял больше трети.

— Браво! Так вам, значит, скоро можно будет отправиться в путь?

— Ах, если б скорей! С какою радостью я бы бросился в объятия своему приемному отцу! — вскричал с волнением молодой человек. — Как бы я желал уже увидеть этого верного друга моего отца!

— Терпение, дитя мое! Вот уж скоро вы увидите его.

— И вам я буду обязан этим счастьем. О, дон Грегорио, как я докажу вам свою преданность!

Они вошли к маршалу.

— В добрый час, — весело закричал тот, увидев молодого человека, — наш беглец нашелся.

— Да, сударь, — ответил дон Луис с очаровательной улыбкой, — и в отчаянии, что не воспользовался вашим любезным приглашением сегодня утром.

— Не стоит говорить об этом. Лишь бы вы теперь пришли к столу. Господа, к столу!

Обед начался.

— Вы знаете, дон Луис, — сказал маршал, — что мы идем сегодня в театр?

— Да, сударь, я имел уже честь слышать об этом от вас.

— Может быть, вы для того и пришли? — спросил он, смеясь.

— О, сударь, как можете вы думать так! Я очень люблю театр и давно не был в нем, но все-таки…

— Ну-ну, хорошо! — прервал тот. — Не оправдывайтесь, это лишнее.

— Идет, кажется, опера «Puritani». Это превосходное произведение, и я с величайшим удовольствием снова прослушаю его. Хорошая здесь труппа?

— Не знаю, право, это бродячая итальянская труппа; примадонну ужасно хвалят, как я слышал. Впрочем мы сами услышим.

— А помещение театра каково?

— Довольно хорошо для провинциального театра, который почти всегда закрыт.

— Есть там фойе?

— Как есть ли фойе? Конечно есть, и даже очень хорошее; это самое лучшее из всего, что есть в театре.

— Я надеюсь, вы мне покажете его?

— С величайшим удовольствием.

— А хорошие у нас места?

— Наша ложа около губернаторской и как раз против сцены.

Дон Луис улыбнулся.

— Я вижу, — сказал он, — что благодаря вам мы прекрасно проведем вечер.

Когда обед кончился, все поднялись и прямо отправились в театр, куря и болтая.

Когда они вошли в ложу, занавес еще не был поднят, но театр был битком набит.

Американцы замечательные энтузиасты; они восхищаются всем, что кажется им необыкновенным.

Дело дона Луиса наделало ужасно много шуму в городе, Жозуа Левиса все осуждали, и во всех общественных местах ему плохо приходилось.

Когда дон Луис вошел в ложу, все решительно поднялись с мест, и раздалось единодушное «браво», доказывавшее, как все население сочувствовало молодому человеку.

Дон Луис покраснел, вышел вперед и поклонился.

«Браво»и «ура» удвоились с такой силой, что весь театр задрожал.

В то же мгновение раздался свисток, и кто-то с бешенством закричал:

— За дверь мулата! Прочь раба!

Все оглянулись и увидели Жозуа Левиса, который горланил как бешеный, угрожая кулаком прежней своей жертве.