— Нет, нет! Я не хочу, не хочу!

Это было все, что он в состоянии был произнести.

— Так же труслив, как подл! — вскричал дон Луис с презрением и, бросившись из ложи, несмотря на сопротивление своих друзей, одним смелым прыжком очутился на сцене, в двух шагах от своего растерянного врага.

Тот, видя, что теперь уже ничто его не спасет, если он будет далее отказываться от поединка, и зная, что разъяренная толпа может разорвать его на клочки, казалось, пришел в себя.

— Ну, хорошо! — сказал он. — Пустите, я буду драться.

Обоих противников поставили друг против друга, одного слева, другого справа.

Им дали заряженные пистолеты.

Странное зрелище представлял этот зал, наполненный зрителями: разряженные дамы, пестревшие в своих ложах цветами и разноцветными камнями; посреди сцены маршал, готовый дать сигнал, а в глубине, на заднем плане, полукругом стоящие актеры в живописных костюмах, присутствующие также на этом ужасном зрелище, которого за минуту до того никто не мог ожидать.

Странный пролог к такой драматической опере, как «Пуритане!»

— Готовы? — спросил маршал.

— Готов, — ответил дон Луис, поклонившись.

— Готов, — повторил глухим голосом Жозуа Левис, старавшийся сохранить присутствие духа.

— Пали! — крикнул маршал.

Раздались разом два выстрела.

Жозуа Левис сделал громадный скачок, перевернулся и упал лицом на пол, не произнеся ни одного звука. Он умер, убитый наповал пулей дона Луиса, который между тем остался невредим.

— Суд свершился, — сказал маршал, — это поистине Божий суд!

Театр задрожал от бешеных рукоплесканий.

Дон Луис поклонился и исчез за кулисами, в следующую минуту он уже снова входил в свою ложу.

Занавес опустили. Но почти тотчас же оркестр заиграл увертюру, занавес взвился, и опера началась. Все слушали ее как ни в чем не бывало.

— Теперь я понимаю, почему вы спрашивали, велико ли фойе в театре, — шепнул маршал молодому человеку.

— Бог решил иначе, — ответил дон Луис, улыбаясь.

Когда актеры завладели вниманием публики, дон Луис и его друзья тихонько вышли.

Три дня спустя отряд дона Грегорио был готов. Он назначил им свидание через две недели в Форт-Снеллинге, и они бодро пустились в путь.

За два дня до их отъезда дон Грегорио простился с маршалом, которому был столько обязан, и сел на пароход, который перевез его вместе с доном Луисом и чилийским консулом в Новый Орлеан.

Вследствие этих-то обстоятельств он и очутится в Скалистых горах во главе многочисленного отряда охотников, направлявшихся вместе с ним под руководством Павлета и его друзей на поиски Валентина Гиллуа около подземного грота Серого Медведя, где он назначил ему свидание три месяца тому назад.