Единственной тенью, омрачающей нашу дружбу, был лорд Хиндсдейл. Он очень любил своего племянника, даже слишком, поскольку и шага не давал ему ступить самостоятельно (хотя это отчасти можно понять, принимая во внимание слабое здоровье Гилберта). Несколько раз мои визиты отменялись по настоянию лорда, который считал, что Гилберт был слишком слаб, чтобы принимать в тот день гостей. Лорд Хиндсдейл — суровый и непреклонный человек, и я чувствовала, что ему не нравится моя дружба с Гилбертом.

Теперь я хотела бы подробнее остановиться на событиях прошлого лета. Гилберт и его дядя уехали из поместья, чтобы провести август в другой семейной родовой усадьбе — замке Дрампитлох на шотландском побережье. Спустя неделю после их отъезда я получила письмо от лорда — очень краткое, мистер Холмс! — в котором он сообщал, что его племянник, маркиз Дирсвуд, утонул, катаясь на лодке. Никаких подробностей в письме не было, и об обстоятельствах гибели Гилберта я узнала из газет. Может быть, вы их тоже читали, мистер Холмс?

— Конечно, читал. Прошу вас, продолжайте, мисс Рассел. Хотя тело так и не обнаружили, поминальная служба все-таки была проведена, не так ли?

— Да, мистер Холмс, в церкви Спасителя в Литтл-Брэмфилде. И присутствовали только ближайшие родственники и слуги.

Впервые выдержка изменила мисс Рассел, и голос ее дрогнул — видимо, при воспоминании о том, что, несмотря на ее дружбу с молодым маркизом, на поминальную службу она не была приглашена. Я видел, как напрягся в кресле Фредерик Лоусон, однако после непродолжительного молчания мисс Рассел овладела собой и продолжила:

— Я больше не имела никаких известий от нового маркиза Дирсвуда, коим после смерти своего племянника стал лорд Хиндсдейл, и все мои связи с поместьем Хартсдин, казалось, навсегда прекратились. Но три дня назад, около половины одиннадцатого вечера, мы с отцом возвращались в экипаже из Гилфорда, где ужинали с мистером Лоусоном, который многие годы является поверенным моего отца и стал за это время близким другом семьи. Когда мы проезжали мимо ворот поместья Хартсдин, я бросила взгляд на дом. Я сидела справа, занавеска была отдернута, и весь сад перед домом был у меня как на ладони. Светила полная луна, так что ни о какой ошибке в том, что я увидела, и речи быть не может.

— И что же это было? — спросил Холмс.

Он, как и я, находился под впечатлением достоверности рассказа и четкости изложения событий, хотя дрожь в голосе выдавала скрываемые чувства нашей гостьи.

— Я видела, что по лужайке шел Гилберт. Он шел в мою сторону, и черты его лица были хорошо различимы — по сравнению с прежними временами он похудел и осунулся.

— Он был один?

— Нет, его сопровождали двое мужчин, одного из которых, дворецкого Мейси, я узнала. Другого мне прежде никогда не доводилось видеть. Это был высокий, очень плечистый человек. — Голос мисс Рассел снова зазвенел от волнения. — Мейси и другой мужчина держали маркиза за руки, пытаясь вернуть его в дом. Какое же несчастное лицо было у Гилберта! На нем был написан такой ужас, что я и сейчас дрожу, вспоминая эту картину!

— И что вы сделали? — мягко спросил Холмс.

— Сказала кучеру остановиться, но когда я спрыгнула и подбежала к воротам поместья, Гилберта и двоих мужчин уже и след простыл. Наводить справки было поздно. Кроме того, я была так опечалена увиденным, что мне требовалось время для того, чтобы спокойно обдумать последующие шаги. После разговора с отцом я на следующий день посоветовалась с мистером Лоусоном и по его рекомендации написала письмо лорду Дирсвуду с просьбой о срочной встрече.