В это время Эдуард продолжал расспрашивать Стопа и доктора:

— Может быть, нужно было поискать еще?

— Мы прекратили поиски только потому, что стало совсем темно. Мы прошли более четырех миль вдоль реки, осматривали каждый кустик, каждую кочку, поросшую высокой травой.

— Бог покинул нас! — воскликнул Эдуард, почувствовав, что исчезает последняя надежда, и поддаваясь влиянию неудержимого горя. — Он покинул нас, если допускает одну беду за другой. Погиб отец, а сегодня, может быть, и брат! Все рушится! Неужели Джордж погиб?

— Нет, не погиб! — раздался у двери звучный голос, и на пороге показался человек со смуглым лицом, одетый в костюм лодочника.

XVI. ДЖОРДЖ

Эдуард бросился в объятия Джорджа, которого узнали, несмотря на его костюм и грим.

Пока Эдуард душил его в объятиях, молодые девушки молились, говоря:

— Слава Богу, он спасен!

Стоп, радуясь случившемуся, смеялся и плакал одновременно.

— Ах, мой дорогой хозяин, — говорил он с комическим умилением, — я в восторге! У меня льются слезы! Я плачу как сумасшедший, но это от радости, только от радости. Мне хочется в одно и то же время и плакать и плясать! Черт побери, я с охотой пошел бы вприсядку!

И, находя, вероятно, что лучшего повода привести эту мысль в исполнение никогда не представится, Стоп на самом деле начал отплясывать с большой неуклюжестью.

Доктор Дьедоннэ, вооружась лорнетом, подошел к Джорджу и с большим вниманием осмотрел его, подобно тому как ученый всматривается в редкого субъекта, предназначенного для изучения.

— Действительно, — сказал он после безмолвного и пристального созерцания, — это сэр Джордж и, надо добавить, живой, по крайней мере на вид.

— Не только на вид, любезный доктор, — ответил Джордж.

— Вы уверены?

Сомнение доктора Джорджу показалось таким смешным, что он, несмотря на печальные обстоятельства, не мог не улыбнуться.

— Обыкновенно, — продолжал Дьедоннэ, — я пользуюсь своим способом, чтобы установить это. Дайте мне вашу руку.

— Извольте, доктор.

Дьедоннэ приложил два пальца к руке Джорджа, прощупал пульс и сосчитал удары, глядя на часы.

— Ну и как дела, доктор? — спросил Джордж. — Что я должен о себе думать?

— Жизнь в субъекте несомненна, — прошептал доктор, как бы говоря сам с собой. — Девяносто шесть ударов в минуту.

— О, слишком много, но, думаю, в этом виновато возбуждение от радости встречи. Надеюсь, вы не сомневаетесь, что я невиновен?

— Сомневаться в том, что вы невиновны? — воскликнул доктор. — Да я скорее усомнился бы в себе!

— Благодарю вас, друзья мои, благодарю!

— Кто же осмелится обвинить вас? — спросила Мария.

— Тому, кто это сделал, Мария, нужна моя смерть, и без Казиля, который сначала дал показания в пользу этих ужасных людей, а потом оказал мне помощь, вы больше меня не увидели бы… Он сунул мне в руку кинжал в тот момент, когда положение было безвыходным. Только с его помощью я смог заставить убийц отступить и бросился в реку. В меня стреляли, но не попали, и если я жив, то можно считать это чудом.

Смертельно бледные Мария и Эва слушали Джорджа с жадным любопытством.

— Я уже считал себя погибшим и, прошептав имя Марии и брата, бросился вниз головой, вручая свою душу Богу. Пуля просвистела у самого уха и даже слегка задела волосы. Долго я плыл под водой, всплывая на поверхность только тогда, когда необходимо было перевести дух.