В лаборатории Фелипе и Хорхе отодвинули столы и расстелили на полу найденный кусок черного полиэтилена. Два больших мусорных бака с улицы Ботерос уже стояли в углу, закрытые и замотанные лентой. Хорхе сидел за микроскопом, а Фелипе на всех четырех конечностях ползал по полиэтилену, нацепив свои увеличительные очки, сделанные на заказ.

– Мы выяснили, что кровь на белом саване и черном пластике принадлежит жертве. Надеемся к завтрашнему утру получить результаты сравнения ДНК, – сообщил Хорхе. – Мне кажется, они положили его на пластик лицом вниз, чтобы проделать свою операцию.

Он показал Фалькону цифры, показывающие расположение на пластике следов слюны и следов крови, а также двух оставшихся на нем лобковых волосков: все это соответствовало росту жертвы.

– Мы и для них делаем анализ ДНК, – пояснил он.

– А кислота на лице?

– Получается, что ему сожгли лицо где‑то в другом месте, а кислоту потом смыли. Не осталось никаких ее следов.

– Отпечатки пальцев?

– Пальцев – нет. Есть след ноги в левом верхнем углу пленки, – сказал Фелипе. – Хорхе говорит, что это от кроссовки «Найк», такие носят тысячи людей.

– Вы собираетесь сегодня вечером посмотреть эти баки?

– Мы посмотрим, но, если он был хорошо упакован, на стенках вряд ли осталось много крови или слюны, – ответил Фелипе.

– А вы уже проверяли сообщения о пропавших? – спросил Хорхе.

– Мы пока даже не знаем, испанец он или нет, – сказал Фалькон. – Завтра утром я встречаюсь с судмедэкспертом. Будем надеяться, у трупа отыщутся какие‑нибудь особые приметы.

– Волосы у него на лобке – темные, – сообщил Хорхе, ухмыляясь. – Группа крови – первая, резус отрицательный. Если это вам поможет.

– Продолжайте свою блестящую работу, – бросил Фалькон.

Дождь продолжался, но из неистового ливня он стал каким‑то обескураживающе благоразумным. Фалькон поработал с документами, но мысли его были далеко. Он отвернулся от компьютера и стал смотреть на отражение кабинета в темном окне. В подрагивающем свете флуоресцентных ламп капли дождя стучали в стекло, словно какой‑то сумасшедший хотел привлечь его внимание. Фалькон сам себе удивлялся. Раньше он был следователем‑ученым, всегда торопился получить результаты вскрытия и вещественные доказательства. Теперь же он проводил куда больше времени, прислушиваясь к собственным интуитивным догадкам. Он пытался убедить себя в том, что причина здесь – накопленный опыт, но иногда ему казалось, что это просто лень. Жужжание мобильного телефона встряхнуло его. Пришло сообщение от Лауры, его нынешней подруги: приглашает поужинать. Глядя на экран, он вдруг понял, что, сам того не замечая, потирает руку – то самое место, которое соприкоснулось с телом Консуэло у входа в кафе. Он потянулся было за телефоном, но вдруг заколебался. Почему все вдруг так усложнилось? Нет, лучше он не будет ей отвечать, пока не вернется домой.

Машины под дождем двигались медленно. В новостях по радио рассказывали о сегодняшнем параде в честь Святой Девы из Росио, который прошел с большим успехом. Фалькон проехал над рекой и влился в металлическую змею, ползущую на север. Остановившись на светофоре, он машинально нацарапал заметку в записной книжке, после чего просочился на проспект Рейес‑Католикос. Оттуда Фалькон попал в лабиринт улиц, где он жил в тяжеловесном, состоящем из многих строений особняке, который он унаследовал шесть лет назад. Он припарковался в аллее апельсиновых деревьев, ведущей ко входу в дом на улице Байлен, но не стал выходить из машины. Он снова попытался побороть беспокойство. На сей раз оно явно имело отношение к Консуэло, к тому, что он сегодня утром увидел в ее лице.