Кэтрин переплела пальцы и положила на них подбородок, слушая нежную мелодию комбо. То и дело очередная парочка, захваченная томным ритмом, вставала из-за стола и рука об руку шла на танцплощадку. Лукас слушал хрипловатый низкий голос певицы, которая пела о любви и страсти, и собственное желание заставило его наконец пригласить танцевать Кэтрин.

Они поднялись и пошли к танцующим, легко подстроившись под ритм, словно всю жизнь вместе раскачивались вот так под медленную, чувственную мелодию.

Глаза Кэт были закрыты, и Лукас, опустив голову, коснулся губами ее волос, вдыхая аромат летнего солнца и экзотических фруктов. Когда Кэтрин подняла веки и встретилась взглядом с его глазами, Лукас больше не смог сдерживаться. Он потерся щекой об ее щеку и поцеловал нежный изгиб ее щей.

Кэтрин затаила дыхание, потом негромко вздохнула, и Лукас привлек ее ближе, захваченный ощущением ее близости.

Когда музыка стихла, они продолжали стоять не шевелясь, обмениваясь взглядами, смысл которых легко читали их сердца.

— Еще? — спросил он.

— Думаю, что еще один танец мне не по силам.

Они побрели обратно к своему столику.

К концу ужина Лукас настоял, что надо отпраздновать тридцать первый день рождения чем-то особенным, и заказал крем-брюле. Он пил вторую чашку кофе, а Кэтрин, зачерпнув ложкой, положила мороженое в рот и провела языком по губам, слизывая взбитые сливки.

— Хочешь? — спросила она, ища чистую ложку.

— Сойдет и твоя, — успокоил он, горя желанием коснуться губами того места, которого коснулись ее губы.

Они улыбались, угощая друг друга и ощущая нежность момента. Лукас заметил, что пора уходить, Кэтрин кивнула, но уходить не хотелось. Они забыли о заботах. Забыли о смущении. Они просто праздновали день рождения.

В машине Кэтрин притихла. Доехав до дома, Лукас проводил ее до двери, желая обнять ее и забыться в ритме музыки, которая все еще звучала у него в голове. Но, оказавшись в прихожей, он заметил, что Кэтрин чем-то озабочена.

— Что случилось? — спросил он.

Кэтрин качнула головой, указав на маленький подзеркальный столик.

— Бабушка оставила записку.

Она подняла листок бумаги с небрежно нацарапанными строчками. Лукас подошел ближе и узнал неровный почерк Иды.

— Что там?

— Моя сестра Энн приезжает завтра с детьми. Я должна забрать их из аэропорта.

— Неожиданный визит? — уточнил Лукас, чувствуя, что за этим приездом скрывается нечто большее.

— Нет, — убито ответила Кэтрин, — это я ее пригласила. Энн ушла от мужа.

Лукас стоял посреди кухни, обдумывая планы на грядущий день. Когда он приехал на ферму поутру, Кэт позвонила на работу, предупредила, что не выйдет, и теперь металась по всему дому, готовясь к приезду гостей.

Ида ходила за ней по пятам, гораздо чаще размахивая тростью, нежели опираясь на нее, засыпая Кэтрин расспросами о том, почему Энн собралась уйти от мужа, а Кэтрин неизменно отвечала, что бабушка обращается не по адресу. Если бы ситуация не была столь серьезной и драматичной, Лукас хохотал бы до колик в животе.

Наконец Кэтрин уехала в аэропорт, Ида уселась перед телевизором, а Лукас вернулся к работе, зная, что у него остается слишком мало времени до того момента, когда распахнется входная дверь и он услышит топанье маленьких ног. Подняв последний из навесных шкафчиков, он прижал его плечом, вогнал один гвоздь, потом второй, пока не убедился, что шкафчик держится крепко. Прихватив еще горсть гвоздей, он услышал на крыльце постукивание трости Иды и приготовился к тому, что его в очередной раз отвлекут от дела.