Музыканты играли без устали, в зале стоял шум от смеха и болтовни: мы с Оуэном время от времени встречались взглядами и передавали немые любовные послания друг другу.

Несколько молодых придворных придумали шуточное состязание: кто подпрыгнет как можно выше и в воздухе как можно большее число раз перекрутится.

Мне понравилась затея, я захлопала в ладоши и предложила:

— Давайте определим победителя и наградим его!

— Пусть ваша милость будет судьей! — крикнул кто-то.

— Что же, почему бы и нет?

Все проворно подошли к месту, где я сидела, состязания начались. Мужчины прыгали и крутились в воздухе, остальные считали количество оборотов, определяли высоту прыжков. Стоял невозможный шум. Я тоже пыталась разобраться, кто же проделывает все это лучше остальных.

Танцевальный турнир шел уже к концу, когда один из участников крикнул:

— А что ты, Оуэн Тюдор, не хочешь показать свое умение?

— Я не танцор, — отвечал тот.

Это правда. Я видела, как трогательно неловок и нерешителен он в танцах, и это вызывало у меня еще большую нежность к нему. Да, он не Глостер. Господи, как часто я вспоминаю этого человека! С полным правом его можно назвать прекрасным танцором. Зато в бою, я была уверена, и во многих других, чисто мужских делах Глостеру с моим Тюдором не сравниться.

Оуэн продолжал отнекиваться, на него продолжали наседать.

— Иди же! — кричали ему. — Не будь трусом! Покажи перед королевой, на что способен!

Он стоял, немного смущенный, не зная, как поступить.

Я ободряюще улыбнулась и сказала:

— Ведь это всего лишь забава. Послушайтесь их.

Музыканты вновь заиграли, ему, бедняге, ничего не оставалось, как подчиниться. Довольно неуклюже сделал он несколько пируэтов, потом подпрыгнул — раз, другой, стараясь при этом крутнуться в воздухе.

— Выше, выше! — подбадривали его.

Он прыгнул как можно выше, не удержал равновесия и свалился прямо мне на колени.

Я невольно протянула руки и прижала его к себе на несколько секунд, но многим показалось, как мне потом стало известно, что наше случайное объятие длилось дольше, чем было необходимо при такой ситуации.

Наступила внезапная тишина, музыканты перестали играть. Все вокруг словно прислушивались к чему-то, что должно неминуемо случиться.

Мне же стало… приятно и весело. Я услышала собственный смех.

— Миледи… — пробормотал Оуэн в крайнем смущении.

Он уже стоял передо мной.

— Не думаю, чтобы вы могли рассчитывать на первое место в этом состязании, — сказала я со смехом.

— Простите меня, миледи, — проговорил он, красный от танцев и от конфуза.

— Вашей вины тут нет, — отвечала я. — Вы честно отказывались от турнира. Винить следует лишь тех, кто заставлял вас, и меня в том числе… Давайте продолжим, друзья. Ведь мы еще не определили победителя.

Я махнула рукой, музыка возобновилась, игра продолжалась.

Но что-то все-таки произошло. Присутствующие, так мне показалось, стали держаться осторожней, я ловила любопытствующие взгляды, которыми они обменивались друг с другом.

В ту же ночь Гиймот в присущей ей прямодушной манере заговорила об этом вроде бы незначительном происшествии, расчесывая мне волосы перед сном.

— Они заметили, — сказала она.

— Что заметили?

— Насчет вас и Тюдора.