— Неужели ты сама веришь, что такое возможно?

— Верю, — твердо ответила она.

— Герцог Бедфорд не допустит поражения. Он опытный воин.

Но и на это Гиймот не задержалась с ответом. По-видимому, заботы о ребенке и прочие хлопоты не мешали моей милой няне глубоко задумываться над судьбой Франции.

— Герцог Бедфорд, — сказала она, — связан с бургундцами только через свою жену, леди Анну. Не такая уж крепкая ниточка. Если Орлеан падет, вся Франция встанет под знамена Девы.

— Откуда ты берешь такие слова? — не могла не удивиться я. — Эта Дева просто заворожила тебя.

— Она одурманила всех во Франции.

Я не принимала тогда всерьез эти рассказы, но поняла вскоре, что ошибалась.

Прошло еще немного времени — и Орлеан пал. Франция торжествовала первую крупную победу.

Я не могла не думать в тот момент о Бедфорде, о его душевном состоянии. Ведь он считал своим священным долгом — дал клятвенное обещание умирающему Генриху — сохранить все его завоевания во Франции и прибавить к ним новые. И вот один из главных, ключевых городов страны утерян. Дело даже не столько в самой потере города, сколько в моральном самочувствии солдат, как это поражение скажется на английской армии, уже привыкшей к победам.

В отличие от Гиймот Оуэна страшно угнетала эта первая победа французов. Он не уставал повторять, что, будь жив король Генрих, такое оказалось бы невозможным.

— Трудно представить, что может произойти дальше, — в тревоге говорил он. — Не хочется думать, что наступает перелом в ходе войны. Однако ясно: Дева, или кто там ею управляет, на этом не остановится.

— Ты веришь разговорам о том, что она послана Богом? — спросила я.

— На свете много странного и необъяснимого, — отвечал он. — Главное, появление Девы всколыхнуло всю страну. Даже нерешительный дофин стал проявлять, как говорят, больше напористости…

— Мой брат, насколько я знала его, никогда не стремился к трону.

— Боюсь, Дева изменила его намерения, — сказал Оуэн. — Вдохнула желание властвовать…

В этот период множество посланцев беспрерывно прибывали в Англию с континента или отправлялись туда. Герцог Бедфорд вел постоянную переписку с Королевским советом, что было вполне естественно.

Однажды посланец прибыл к нам, в Хатфилд.

Я напугалась. Неужели в дворцовых кругах стало что-то известно обо мне? Я-то полагала, что даже на мой переезд никто не обратил особого внимания.

Но прибывший оказался французом, и, мало того, в прошлом служил моему отцу. Поэтому, по его словам, и решился на подобное весьма опасное путешествие, дабы повидать меня с глазу на глаз и рассказать о том, что происходит в стране. Ведь хотя я и английская королева, добавил он, но не перестала от этого быть французской принцессой, дочерью короля Франции.

Судя по его тону и поведению, он не сомневался, что вести, принесенные им, должны меня только обрадовать.

Я приветливо приняла его, радуясь больше всего тому, что моя беременность еще незаметна. С вниманием и интересом я выслушала его рассказ.

Главной новостью для меня стало известие о том, что мой брат Шарль недавно коронован в Реймсе, церковной столице Франции, и вся страна ликует по этому поводу…

«Но как же так? — думала я в то время, как француз продолжал говорить. — Как же так?.. Ведь мой первенец, мой маленький Генрих, признан уже королем Франции? Это входило в условия договора, подписанного между моими родителями и супругом, Генрихом V, и пункт этот должен был вступить в силу сразу после смерти отца. Которая уже произошла, увы… Если бы мой супруг не скончался столь внезапно, он бы сейчас считался королем Франции, и тогда… О, тогда вряд ли кто-нибудь осмелился отобрать у него французскую корону!… А вот у моего маленького сына…»

Такие мысли бродили у меня в голове, а посланец тем временем продолжал:

— …Дева находилась рядом с ним в Реймском соборе… с вашим братом.