— Но каким образом, отец?

— Со временем сама узнаешь и поймешь. Скорее всего это случится с помощью брачного союза, о котором так долго идут переговоры. Твой будущий супруг… он станет окончательным победителем Франции… Так произойдет. Но он должен знать, что страна, которой он нанес сокрушительное поражение, — твоя родина.

— А что… что будет с матерью?

Лицо отца стало жестче. Он не сразу ответил.

— Я хотел бы доверять ей, — сказал он потом, и голос его звучал почти жалобно. — Но я не могу… не могу… О, если бы я только мог!

Губы у него дрожали, глаза затуманила беспредельная грусть.

Я испугалась — мы все постоянно боялись этого, — что близится новый приступ безумия.

Многие считали, что Луи де Босредон получил по заслугам.

Его подвергли допросу «с применением силы». Говорили, что он не выдержал боли и признал все обвинения. Приговорили его к позорной смерти: зашив в мешок, на котором было написано: «Пусть свершится суд короля», опустили на дно реки. «Так и надо этому наглецу», — злорадствовали люди…

Особенно радовались приверженцы арманьяков: это ведь косвенный удар по королеве, в это время она держала сторону бургундцев. Прямым же ударом для тех явилась ее ссылка в Тур.

Однако мать моя была не из тех, кто легко смиряется с поражением и принимает как должное удары судьбы. Мастерица интриг, она, надо признать, оказалась смелой женщиной.

И месяца не пробыв в Туре, она каким-то образом связалась с герцогом Бургундским и пожаловалась тому на козни арманьяков, из-за которых очутилась в заточении. Для герцога ее послание стало лишним поводом преподнести своим врагам арманьякам очередную пакость.

Вот что он сделал.

Королеве в сопровождении стражи позволили ненадолго покинуть свое заточение, чтобы присутствовать на мессе в монастыре Мармотье, находившемся за городскими стенами.

Во время литургии в церковь монастыря вошло около пятидесяти вооруженных воинов во главе с капитаном. Увидев, что это сторонники герцога Бургундского, стражники королевы предложили ей уйти с ними. Она же обратилась к капитану с вопросом:

— А где же герцог?

— На пути сюда, мадам, — отвечал тот.

— Арестуйте этих людей, — приказала она, указывая на свою охрану.

Ее приказ был тотчас же выполнен, а вскоре прибыл и сам герцог.

Он почтительно поцеловал руку королевы, словно между ними никогда не существовало вражды.

— Дорогой кузен, — сказала она ему, — вы лучший мой друг в этом королевстве, вы освободили меня из заточения. Я не забуду этого. Знаю, вашей целью всегда оставалось благополучие страны и ее короля. Да благословит вас Господь за вашу преданность.

Герцог преклонил перед ней колени, и вскоре отряд направился в сторону Шартра.

Моя мать оказалась на свободе. Она точно рассчитала момент, ибо в те дни отец снова находился в состоянии безумия и его в бессчетный раз перевезли в «Отель де Сен-Поль» на попечение преданной и нежной Одетты.

Прибыв в Шартр, мать разослала по всем большим городам страны сообщения, в которых говорилось, что, в связи с болезнью короля и временным удалением его от дел, правление страной будет осуществляться ею из Шартра вместе с ее благородным кузеном герцогом Бургундским, который поможет советом и делом, пока ее властелин король не поправится настолько, чтобы снова стать во главе государства.

Итак, мать и герцог Бургундский как бы повелевали страной из Шартра, в то время как партия арманьяков держала под своим контролем короля и дофина Шарля и тоже вроде как управляла из Парижа.

Другими словами, несчастная Франция стала жертвой враждующих групп, ее продолжали раздирать противоречия, становясь все более убийственными для страны.