Отмечу, что Хаусхофер — будучи естественником, политиком и военным в одном лице — подчеркивал дистанцированность геополитики от идеологии: «Геополитический способ рассмотрения, цель которого — представить функционирующие в определенном жизненном пространстве жизненные формы политики как обусловленные одновременно и стабильной географической средой, и динамикой исторического процесса, имеет для всех проблем… большое преимущество, ибо он больше, чем всякий другой подход, позволяет видеть эти проблемы независимо от какой-либо партийно-политической установки и мировоззренческой односторонности… В то же время он весьма полезен для философии истории, ибо не подвержен искажениям со стороны социологических и общественно-политических доктрин и избавляет от той значительной доли предвзятости, которую они обыкновенно порождают» (14).

В 1942 г. выдающийся германский юрист, политолог и философ Карл Шмитт опубликовал работу «Земля и Море», которая вместе со статьей «Планетарная напряженность между Востоком и Западом и противостояние Суши и Моря» (1959 г.) справедливо относится к классике геополитики. Сушу и Море он рассматривал как две принципиально различные, враждебные цивилизации, дав их противостоянию (по его мнению, неснимаемому) философско-этические и юридическое толкование (15). Не знаю, читал ли кто Шмитта в те времена в СССР, а вот в Японии конца тридцатых он был очень популярен.

На рубеже 1930-х и 1940-х годов в Японии складывается своя геополитическая школа, отмеченная сильным влиянием германской традиции. Появился даже специальный журнал «Геополитика». Геополитический инструментарий охотно использовал влиятельный и широко читаемый политолог Рояма Масамити, чьи лучшие работы сохраняют значение до сих пор. Пропагандой геополитики в хаусхоферовской интерпретации занялась созданная в 1938 г. Тихоокеанская ассоциация, в правление которой вошел Абэ Итигоро — переводчик Челлена («Государство как форма жизни», 1936 г.; «Понятие геополитики», 1941 г.) и автор «Введения в геополитику» (1933 г.) — первой оригинальной книги в Японии на эту тему. 23 августа 1940 г., в первую годовщину пакта Молотова — Риббентропа (случайность или демонстративный акт?!), группа ученых во главе с Комаки Санэсигэ, известная как «киотосская школа», выступила с «Декларацией японской геополитики», призвав отказаться от копирования рационалистической, «бездуховной» европейской геополитики и создать вместо нее «истинно японскую», одухотворенную национальной традицией «императорского пути» (кодо). К этому сюжету мы вернемся позднее, а пока необходимо сказать вот о чем. В послевоенной Японии ее геополитическое наследие было полностью искоренено и забыто, а сама геополитика если и допускалась, то только в атлантистским варианте. Первая работа по истории отечественной геополитической мысли — притом краткая и сугубо критическая — появилась здесь только в 1980 г. Советскому читателю повезло больше: с очерком довоенной японской геополитики — правда, тоже кратким и тоже критическим — он мог познакомиться еще в 1964 г. (16).

В США, как и в Японии, пик популярности геополитики — еще не до конца разделенной на «нашу» и «не нашу» — пришелся на начало сороковых годов. С началом войны на Тихом океане по обе стороны фронта была переиздана книга американского военного аналитика Гомера Ли «Гордость неведения», впервые вышедшая в 1909 г. и пророчествовавшая о японском нашествии на Филиппины, Гавайи и Калифорнию. Нетрудно догадаться, что одним из ее самых внимательных читателей был Хаусхофер. Предисловия к обоим изданиям говорили о сбывшемся пророчестве. В японском — ныне практически ненаходимом — чувствовались нотки злорадства: «В этой книге с точностью настоящего пророка были предсказаны стратегия, которую изберет Япония, и победы, которые она одержала в Великой Восточноазиатской войне (официальное название войны в японской пропаганде.