Может быть, немного. – Она помедлила. – Но… Миссис Хилгард этого было достаточно. Она потрепала Поппи по волосам и направилась к телефону.

Я знаю, ты не любишь врачей, но я все же позвоню доктору Франклину и попрошу тебя осмотреть. Мне не нравятся эти приступы.

Ну ма, ведь каникулы…

Миссис Хилгард прикрыла рукой телефонную трубку.

Поппи, это не обсуждается, быстро иди одевайся.

Поппи застонала, хотя понимала, что это ничего не изменит. Она кивнула Джеймсу, который задумчиво глядел на эту сцену.

– Давай хотя бы диск послушаем, прежде чем я уеду к врачу.

Он посмотрел на диск так, будто видит его впервые, и поставил на стол пакет молока. Фил отправился за ними в холл:

А ты, парень, подожди здесь, пока она будет одеваться.

Джеймс даже не обернулся.

– Остынь, Фил, – сказал он с отсутствующим видом.

– Я же сказал, держись подальше от моей сестры, мерзавец.

Поппи лишь покачала головой и вошла в свою комнату. Можно подумать, Джеймс жаждет увидеть ее неодетой! «Если бы!» – мрачно подумала она, вытаскивая из шкафа шорты. Надевая их, она все еще качала головой. Джеймс был ее лучшим другом, а она была его лучшим другом, но он никогда не выказывал желания одержаться к ней поближе». Иногда она спрашивала себя, помнит ли он вообще, что она девчонка. «В один прекрасный день я открою ему глаза», – решила она и распахнула перед ним дверь.

Джеймс вошел и улыбнулся ей. Эту улыбку редко видели окружающие, не издевательскую или ироничную ухмылку, а открытую приветливую улыбку.

– Извини за эту сцену: приступы, врачи, и все такое, – сказала Поппи.

– Нет, ты обязательно должна пойти к врачу. – Джеймс нежно посмотрел на нее, – Твоя мама права, все это продолжается слишком долго. Ты похудела, боль не отпускает даже ночью.

Поппи уставилась на него в изумлении. Она никому не рассказывала о том, что ночью боль усиливается, даже ему. Просто Джеймс понимал ее, понимал, и все тут. Так, как если бы мог читать ее мысли.

– Просто я знаю тебя, вот и все. – Он искоса взглянул на нее своим загадочным взглядом и достал диск.

Поппи с размаху шлепнулась на кровать, устремив взгляд в потолок.

– Как бы то ни было, я надеюсь, что мама не испортит мне ни дня каникул, – сказала она. Вытянув шею, Поппи задумчиво посмотрела на Джеймса. – Знаешь, я хотела бы иметь таких родителей, как у тебя. Моя мама всегда волнуется и следит за каждым моим шагом.

– А моим совершенно до меня нет дела. Ну и что, по‑твоему, хуже? – сухо ответил Джеймс.

– Твои разрешают тебе жить отдельно.

– Да, в доме, который принадлежит им. Это дешевле, чем нанимать сторожа. – Джеймс покачал головой, пристально разглядывая диск, который ставил на проигрыватель. – Не кати бочку на своих родителей, детка, ты счастливее, чем думаешь.

Об этом и думала Поппи, когда зазвучала музыка. Они с Джеймсом предпочитали транш – альтернативное направление, пришедшее из Европы. Джеймс любил ритмы техно, Поппи тоже любила эту музыку, потому что она была настоящая, необузданная и неприглажен‑мая, созданная людьми, которые в нее верили, людьми, которых веда страсть, а не жажда наживы.

Кроме того, благодаря музыке Поппи чувствовала себя частью большого мира. Она любила его многообразие и непохожесть разных стран и народов.

И Джеймса она на самом деле любит за это, за то, что он так непохож на остальных людей. Она повернула голову, чтобы посмотреть на него, в то время как странные ритмы Бурунди наполняли ее комнату.