— Спасибо! — с сияющей улыбкой ответил Энтони Уолш.

Джулия встала и подошла к нему, чтобы его потрогать. Если перед ней действительно была машина, то, надо признать, сделанная великолепно.

— Но это же невозможно… это просто технически невозможно!

— Вспомни, что ты делала вчера, сидя за компьютером: год назад ты бы поклялась, что и это тоже невозможно.

Джулия ушла на кухню, села за стол и стиснула голову руками.

— Мы вложили сумасшедшие деньги в это предприятие, чтобы добиться подобных результатов, и должен тебе сказать, что я — всего лишь опытная модель, прототип будущих изделий. Ты первая из наших клиенток и, разумеется, получишь меня бесплатно. Это подарок! — самодовольно добавил Энтони Уолш.

— Подарок?! Хотела бы я видеть сумасшедшего, которому понравятся такие подарочки!

— О, ты даже не представляешь, сколько людей думают в последние мгновения своей жизни: «Если бы я только знал, если бы мог понять, если бы я мог им сказать, если бы они знали…» — И, глядя на изумленную Джулию, Энтони Уолш добавил: — У нас будет огромный рынок сбыта!

— А эта… эта машина, с которой я разговариваю, действительно ты?

— Почти! Скажем так: она содержит мою память и большую часть коры головного мозга; это сложнейшее устройство, состоящее из миллионов процессоров, способно воспроизводить благодаря особой технологии цвет и фактуру кожи, а также почти идеально выполнять все функции человеческого тела.

— Но для чего? Зачем? — тоскливо спросила Джулия.

— Чтобы получить в свое распоряжение те несколько дней, которых нам всегда не хватает при жизни, те несколько часов, которые мы еще можем вырвать у вечности; просто для того, чтобы мы с тобой наконец-то смогли сказать друг другу все, чего недосказали раньше.

*** Джулия встала с дивана и зашагала взад-вперед по гостиной, то смиряясь с неожиданной ситуацией, то отбрасывая ее как невозможную. Зайдя на кухню, она залпом осушила полный стакан воды и вернулась к Энтони Уолшу.

— Все равно никто мне не поверит! — объявила она, нарушив тяжелое молчание.

— Но ведь именно это ты говоришь себе всякий раз, когда придумываешь очередную свою историю! Именно об этом непрерывно думаешь, пока твой карандаш скользит по бумаге, оживляя твои персонажи. Когда я отказывался верить в твою работу, вспомни, сколько раз ты меня обвиняла в том, что я невежда и ничего не смыслю в могуществе воображения. Сколько раз объясняла, что тысячи детей уводят своих родителей за собой в сказочные миры, которые ты и твои друзья создают на экране. Вспомни, как ты объявила мне, что вопреки моим сомнениям эта профессия принесла тебе премию. Ты создала выдру невообразимого цвета, и ты же первая поверила в нее. Так неужели теперь, когда у тебя на глазах ожил необычный персонаж, ты отказываешься верить в него только потому, что у него внешность не какого-то странного зверька, а твоего отца?! Если это так, то делать нечего; я ведь уже сказал: тебе достаточно нажать на эту кнопку! — заключил Энтони Уолш, указав на пульт, который Джулия забыла на столе.

Джулия иронически зааплодировала.

— О, пожалуйста, не пользуйся тем, что я умер, — это не дает тебе права насмехаться надо мной!

— Если мне и вправду достаточно нажать на кнопку, чтобы заткнуть тебе рот, то я уж как-нибудь возьму на себя труд сделать это!

Лицо Энтони Уолша омрачила тень, хорошо знакомая Джулии: она всегда предвещала его гнев, — как вдруг с улицы донеслись два отрывистых автомобильных гудка.

У Джулии панически заколотилось сердце. Этот скрежет коробки скоростей она узнала бы среди сотен других звуков: он раздавался всякий раз, как Адам включал задний ход.