Изменить размер шрифта - +
Короче, у зеркала заниматься бесполезно. Работай лучше с тенью… Пойдём покажу.

Он подвёл меня к свободной от зеркал белой стене, на которую упала его чёткая тень, вскинул руку и совершил ею волнообразное движение, которое было безупречным.

– Попробуй, – сказал он мягко.

Я посмотрел на свою тень, поднял руку и повторил движение. Оно получилось точно таким же плавным и красивым, как и у Валеры, только его рука и пальцы были длиннее, так что его волна катилась дольше.

Я был очень, очень и очень удивлён. Я не знал, что так могу и что у меня так получается. Зеркало не показывало мне этого, в зеркале я не видел себя со стороны.

– У тебя очень хорошие данные для пантомимы, – сказал Валера, улыбаясь моему откровенному удивлению, – тебе многое удаётся. Ты природно пластичен, и ты это любишь. Ты единственный здесь, кому надо продолжать занятия пантомимой. Тебе точно уже пора делать этюды, номера, и тебе нужна сцена… Понимаешь, – тут он печально наклонил голову, глядя куда-то вниз, – без сцены пантомима – не пантомима, а просто полуспорт, полу… Без сцены все эти тренинги – это бессмысленное кривляние… Понимаешь?

Я вспомнил, как пытался по книжке И. Рутберга освоить искусство пантомимы и никак не мог понять, зачем могут быть нужны разные пластические техники в отрыве от чего-то главного… Вспомнил и утвердительно кивнул.

– А хочешь я тебе один свой номер покажу? Давно над ним работаю, но что-то пока не получается, – прищурив один глаз, спросил Валера, – никто ещё не видел. Надо будет его показать Татьяне. У неё глаз – алмаз, она очень умная. Возможно, что-то подскажет… Хочешь?

Я снова утвердительно кивнул.

– Хорошо. Тогда садись сюда, – сказал Валера и указал мне на стул. – Номер называется «Парус»… Он ещё не совсем готов.

Он отошёл от меня метров на пять, постоял ко мне спиной, повёл плечами, а потом повернулся, закрыл глаза и опустился на колени. Лицо его совершенно изменилось. Всегда бледное, оно стало мраморным и отрешённым. Даже плохая ноздреватая кожа, казалось, разгладилась.

Валера медленно опустил голову на грудь, а потом плавно поднял правую руку. Поднял её над головой и вдруг длинной кистью, всеми пальцами чётко и выразительно ухватился за несуществующий шест. Ухватился сильно и цепко.

После этого всё его тело обмякло и как бы повисло. На невидимом шесте, за который он держался. Иллюзия того, что он не падает на пол только потому, что крепко держится за что-то, была полной.

Валера замер так секунд на десять, то есть надолго. Он был абсолютно недвижим… А потом он всколыхнулся. Именно всколыхнулся, как ткань, на которую подуло ветром, лёгким бризом. Только поднятая вверх рука осталась совершенно неподвижной.

Следом дуновение повторилось, потом ещё и ещё, но сильнее. Расслабленное Валерино тело то обвисало, то по нему пробегала волна. Я уже видел мачту и потерявший ветер парус. Вдруг сильный порыв ветра наполнил этот парус, Валера незаметно с колен привстал на кончики пальцев. Но не поднялся. В спину ему ударил ветер, грудь и плечи его распахнулись, и он, как парус, натянулся, касаясь пола кончиками пальцев и держась за несуществующую мачту. В таком прогибе он, казалось, полностью нарушал законы тяготения…

– Ну вот так, – внезапно сказал Валера, выпрямился, опустился на пятки и весело махнул поднятой рукой, – а чем закончить, не знаю… Да и с техникой надо поработать… Уже год над ним бьюсь… Как тебе?

– Потрясающе, – сказал полностью потрясённый я.

Быстрый переход