Я ничего подобного не видел ни в чьём исполнении.
В Валерином «Парусе» всё было ясно и волшебно. Но главное для меня в нём было то, что этот короткий номер, практически этюд, убеждал и доказывал необходимость тренингов, изучения разнообразных техник и требовал крайне серьёзного, глубокого отношения к искусству пантомимы. Без длительной подготовки и бесспорной природной гибкости, без регулярных занятий и без любви то, что мне показал Валера, сделать было невозможно.
После того нашего совместного тренинга все дремавшие во мне силы воображения и жажды творчества ожили в полную силу. Его слова про сцену, как главную и единственную цель всех тренингов и репетиций, были приняты как ясная истина. Его признание моих способностей и возможностей сообщило мне, что я имею право на сцену. Что я вправе придумывать, творить и выступать.
Как только мне предоставили свободу, меня, что называется, попёрло. Я чуть ли не каждый раз приносил новую идею. Всех и не упомню. Татьяна, надо отдать ей должное, всегда меня внимательно выслушивала, а потом убедительно, умно и мягко объясняла, почему то, что я задумал, языком пантомимы сделать и сыграть не получится. Я всегда не верил и всегда убеждался, что она права.
Только два раза ей идеи мои показались возможными для исполнения, и мы стали репетировать. В итоге у меня получился один номер. Второй замысел, несмотря на все усилия, так и не был осуществлён, но о нём надо будет сказать отдельно.
К номеру, с которым я имел большой успех на сцене Института пищевой промышленности, Татьяна возвращаться не хотела и порекомендовала его забыть. Она объяснила, что тема человека в столовой очень избита и растиражирована, а работать надо с оригинальными идеями.
И вот какую идею я принёс. Придумал номер, в котором человек увлечённо читает книгу… А какую ещё идею мог предложить студент филологического факультета, полжизни проводящий в читальном зале библиотеки? Персонаж номера, который я придумал, читал несуществующую книгу. Сначала книга была ему неинтересна, потом он всё больше и больше углублялся в чтение, потом ему становилось весело, потом он хохотал, следом огорчался и плакал. Дальше книга начинала его пугать. Мой персонаж боялся всё сильнее и сильнее. А потом он от ужаса отбрасывал книгу, прятался от неё, но она его манила и тянула. В итоге он не выдерживал, хватал её, листал страницы к концу, быстро читал финал и с облегчением откидывался на спинку стула с выражением лица, мол, какую чушь я тут прочитал.
В этом номере нужно было много кривляться, играть то смех, то страх, нужно было точно изображать, как я держу книгу, как листаю её, открываю и закрываю. Мне всё это нравилось. Татьяна выстроила композицию этого маленького пантомимического спектакля и помогла мне найти максимально выразительные позы и движения. Когда готовый номер мы показали девчонкам, они захлопали от восторга.
Я много раз исполню этот номер на разных сценах и перед очень разными людьми, пока он не начнёт вызывать у меня тошноту и отвращение. Но это будет потом. Тогда я чувствовал себя триумфатором.
Вторая идея, которая понравилась Татьяне, была рассчитана на двух исполнителей. Она называлась «Фотография».
По замыслу в фотоателье приходит человек, чтобы сделать портрет. Фотограф сажает его перед большим несуществующим фотоаппаратом и собирается сделать снимок. Но пришедший всё никак не может решить, как именно он хочет запечатлеться. Он то садится так, то эдак, то встаёт, то улыбается, то делает страшное, а то величественное лицо. Фотограф долго ждёт, раздражается, а потом неожиданно делает снимок в тот момент, когда его клиент сидит в самой нелепой позе и с идиотским выражением лица. |