Сначала все шестеро казались одинаковыми, неотличимыми друг от друга. Потом, когда Уэбб присмотрелся, он заметил мелкие различия в строении тел, выдающие своеобразие каждого. «Шестеро,— подумал он,— а ведь должно быть семь…»

«Древние» медленно двинулись вперед, все глубже вступая в освещенный круг у костра. И один за другим опустились на песок, лицом к лицу с людьми. Никто не проронил ни слова, и молчание в круге огня становилось все напряженнее, лишь откуда-то с севера по-прежнему доносились стенания, словно острый тонкий нож взрезал безмолвную ночь.

— Люди рады,— произнес наконец Уомпус Смит, переходя на жаргон пустыни,— Люди долго вас ждали.

Одно из существ заговорило в ответ. Слова у него получались полуанглийскими, полумарсианскими — чистая тарабарщина для непривычного слуха.

— Мы умираем,— сказало оно,— Люди долго вредили. Люди могут немного помочь. Теперь, когда мы умираем, люди помогут?

— Люди огорчены,— ответил Уомпус, но даже в тот миг, когда он старался напустить на себя печаль, в голосе у него проскользнула радостная дрожь, какое-то неудержимое рвение, как у собаки, взявшей горячий след.

— Нас тут шесть,— сказало существо,— Шесть — мало. Нужен еще один. Не найдем Седьмого — умрем. Все «древние» умрут без возврата.

— Ну, не все,— откликнулся Уомпус.

— Все,— настойчиво повторил «древний»,— Есть другие шестерки. Седьмого нет нигде.

— Чем же мы можем вам помочь?

— Люди знают, где Седьмой. Люди прячут Седьмого.

Уомпус затряс головой:

— Где же мы его прячем?

— В клетке. На Земле. Чтобы другие люди смотрели.

Уомпус снова качнул головой:

— На Земле нет Седьмого.

— Был один,— тихо вставил Уэбб,— В зоопарке.

— В зоопарке,— повторило существо, будто пробуя незнакомое слово на вкус.— Так мы и думали. В клетке.

— Он умер,— сказал Уэбб.— Много лет назад.

— Люди прячут Седьмого,— настаивало существо,— Здесь, на этой планете. Сильно прячут. Хотят продать.

— Не понимаю,— выговорил Уомпус, но по тому, как он это произнес, Уэбб догадался, что тот прекрасно все понял.

— Найдите Седьмого. Не убивайте его. Спрячьте. Запомните - мы придем за ним. Запомните — мы заплатим.

— Заплатите? Чем?

— Мы покажем вам город,— ответило существо.— Древний город.

— Это он про ваш город,— пояснил Уэббу Нелсон,— Про руины, которые вы ищете.

— Как жаль, что у нас в самом деле нет Седьмого,— произнес Уомпус.— Мы бы отдали его им, а они отвели бы нас к руинам.

— Люди долго вредили,— сказало существо.— Люди убили всех Седьмых. У Седьмых хороший мех. Женщины носят этот мех. Дорого платят за мех Седьмых.

— Что верно, то верно,— откликнулся Нелсон,— Пятьдесят тысяч за шкурку на любой фактории. А в Нью-Йорке за пелеринку из четырех шкурок — полмиллиона чистоганом…

Уэббу стало дурно от самой мысли о такой торговле, а еще более от небрежности, с какой Нелсон помянул о ней. Теперь она, разумеется, была объявлена вне закона, но закон пришел на выручку слишком поздно — «древних» уже нельзя было спасти. Хотя, если разобраться, зачем вообще понадобился этот закон? Разве может человек, разумное существо, охотиться на другое разумное существо и убивать его ради шкурки, ради того, чтобы получить пятьдесят тысяч долларов?

— Мы не прячем Седьмого,— уверял Уомпус, — Закон говорит, что мы вам друзья.