В категорию законов, которые можно более не применять, попадают ограничения исследований, имеющих цель не оборонную, аполитическую. В частности, запреты на генетическую модификацию человеческих эмбрионов были приняты, чтобы сохранить единство Лиги перед лицом оппозиции со стороны мусульманских, католических и других «уважающих жизнь» стран, а также как плата за согласие на ограничение численности семьи. Заключенных, осужденных по таким законам, следует освободить без предубеждений. Тем не менее им не будет положена компенсация за отбытый срок, поскольку они были законным образом признаны виновными в совершении преступлений, и приговор суда не отменен.

Если у Вас есть вопросы, мы будем рады на них ответить.

Искренне Ваш,

Ахилл де Фландрес, ассистент Гегемона.

Когда Сурьявонг привез Ахилла из Китая, Питер точно знал, что собирается сделать с пленником.

Он станет его изучать до тех пор, пока Ахилл будет казаться безвредным, а затем выдаст его, скажем, Пакистану на суд.

К прибытию Ахилла Питер готовился очень тщательно. На каждый компьютерный терминал Гегемонии была установлена сторожевая программа, записывающая каждое нажатие клавиши и фотографирующая все страницы текста и изображения экрана. Почти вся эта информация сразу же будет стираться, но все действия Ахилла будут зафиксированы и изучены – для определения его связей и сетей.

Тем временем Питер будет давать ему задания и смотреть, что Ахилл с ними сделает. Не стоило даже на миг думать, что Ахилл будет действовать в интересах Гегемонии, но он может оказаться полезен Питеру, если держать его на достаточно коротком поводке. Фокус в том, чтобы использовать его как можно лучше, узнать как можно больше, но нейтрализовать его раньше, чем он сможет сорганизовать предательство, которое, несомненно, замыслит.

Питер обдумал было, не подержать ли его сперва под замком перед тем, как дать участвовать в работе Гегемонии. Но такие вещи действуют, только если объект подвержен таким человеческим эмоциям, как страх или благодарность. С Ахиллом это будет потеря времени.

Поэтому, как только Ахилл привел себя в порядок после перелета через Тихий океан и Анды, Питер пригласил его на ленч.

Ахилл, конечно, явился и, надо сказать, удивил Питера тем, что вроде бы вообще ничего не пытался делать. Он поблагодарил за спасение и за ленч примерно одним и тем же тоном – искренне, но без всепоглощающей благодарности. Разговаривал он непринужденно, приятно, иногда забавно, но ни разу не попытался шутить. Он не стал поднимать тему международного положения, недавних войн, причин своего ареста в Китае, не задал ни единого вопроса, зачем Питер его спасал и что собирается делать с ним дальше.

И не спросил Питера, будет ли суд за военные преступления.

В то же время он вроде бы ни от чего не уклонялся. Казалось, достаточно Питеру спросить, каково это было – предать Индию и устроить мятеж в Таиланде, чтобы вся Южная Азия упала в его руки созревшей папайей, и Ахилл расскажет несколько забавных случаев, а потом перейдет к похищению детей из джиша Эндера в Командной школе.

Но раз Питер на эту тему не заговаривал, Ахилл скромно воздерживался от упоминания своих достижений.

– Я хотел спросить, – начал Питер, – ты сильно устал от борьбы за мир во всем мире или согласен был бы нам здесь помочь?

В ответ на едкую иронию Ахилл даже глазом не моргнул, а ответил так, будто принял слова Питера за чистую монету.

– Я не знаю, пригожусь ли, – сказал он. – Я последнее время был вроде как ориенталистом, но, судя по положению, в котором меня нашли твои солдаты, не очень хорошим.

– Ерунда, – отмахнулся Питер, – каждому суждено иногда ошибаться. Мне кажется, что твоей ошибкой был слишком большой успех. Не помню, буддизм, даосизм или конфуцианство учат нас, что делать что‑либо безупречно – ошибка? Такое действие провоцирует зависть, а потому совсем не безупречно.