– Монитор ко мне, – распорядился Карпов и тут же дружелюбно улыбнулся Пефтиеву. – Я смотрю, вам интересно, так что можете задержаться, если хотите.

– А мешать не будем? – Владлен Николаевич оттаял душой, а потому стал чрезвычайно вежливым и предупредительным.

«Кажется, клиент уже на крючке», – с удовлетворением подумал Карпов, а вслух произнес:

– Что вы, какое мешать? Мне всегда интересно обкатать снятый материал на человеке со стороны. Согласитесь, кинематограф – это всегда магия, волшебство. Вроде бы снимаешь все, что может происходить и в реальной жизни, а потом получается чудо. На монтажном столе возникает произведение искусства.

Перед Карповым на низкий столик поставили монитор. Оператор уже вставлял кассету с отснятым за сегодня материалом. Услужливая девчушка-администратор тут же воткнула за спиной режиссера в землю огромный пляжный зонтик. С Карповым обходились, как с арабским шейхом – не хватало только темнокожего холуя с опахалом из страусиных перьев.

– А вы в самом деле дублер Белого? – Ася держалась поближе к Ларину. – Или из скромности наивную девушку обманываете?

– Слава меня не тяготит, – уклончиво ответил Андрей.

– Вау, как интересно.

Карпов щурился на монитор и бросал короткие реплики ассистентке. Та записывала каждое его слово в блокнотик. Так секретари императоров и полководцев фиксировали каждое слово своих хозяев.

– От третьей с половиной минуты до седьмой все супер. А вот с седьмой по десятую выбросить в корзину. Можно даже пленку не проявлять, – веско бросал Владимир Рудольфович, отбирая пригодный материал, при этом сам делал пометки в режиссерском сценарии.

Пефтиев, Мандрыкин и Ася прониклись важностью момента. При них творилось искусство.

– И какую часть фильма вы сегодня сняли? – поинтересовался Пефтиев.

Карпов снисходительно улыбнулся и загадочно произнес:

– А вы сами как думаете, уважаемый Владлен Николаевич?

– Минут десять, наверное.

– Материала у нас отснято двадцать пять минут с трех камер. А в фильм войдет всего две с половиной минуты. – Карпов маркером отчертил две линии в режиссерском сценарии. – Вот так-то. Каторжный труд. Это как алмазы или крупинки золота добывать, перемывая тонны пустой породы. А съемочная смена, между прочим – такая, как сегодня, – обошлась чуть меньше шестидесяти тысяч долларов. Вы же сами понимаете: гонорары актерам, зарплата группе, постройка декораций, массовка, пожарникам заплати, полиции за то, чтоб съемочную площадку оцепили и никого не пускали… Одной ржи полгектара сожгли.

– Очень извиняюсь, что мы прямо под камеру въехали. Надо было полицейскому не палочкой махать, – Пефтиев покосился на Мандрыкина, – а пистолет вынуть и посреди дороги стать. Тогда даже мой заместитель притормозил бы.

– Ладно, бывает, – проворчал Карпов и поднял ладонь, показывая, чтобы ему не мешали.

На экране проплывали планы горящих изб.

– Какое шило, какое шило!.. Нет, это в фильм ставить нельзя. Сразу видно, что это не настоящая русская изба, на века поставленная, пылает, а дурилки картонные, карточные домики. Нет-нет, эти планы придется переснимать. С ними мне «Оскар» не светит.

– А у вас сколько «Оскаров» уже есть? – с придыханием поинтересовалась Ася.

Карпов протяжно вздохнул и покачал головой.

– Интриги, интриги… Талантливым русским людям все завидуют на гнилом Западе. Всегда буржуи обходили меня с этой премией, – Карпов состроил мужественное лицо и убежденно произнес: – Но я, дорогие мои, еще подышу на «Оскара». – И Владимир Рудольфович очень талантливо изобразил, как дышит на невидимую статуэтку, а затем полирует ее рукавом замшевого пиджака.