– Упоротая, мля… – прокомментировал какой-то дюжий фанат, трясущимися руками вытаскивая из пачки очередную сигарету.

– Ламия… ламия… – испуганно загалдели студенты-арабы. – Ламия… Женщина ночи с черными губами.

Губы у девушки и в самом деле казались совершенно черными. Может быть, от запекшейся на них крови, а может быть, потому, что у всех химер такие губы. Но откуда же москвичам это знать?

А таджики-гастарбайтеры, словно воробьи обсевшие поручни ограждения вокруг свежевырытой канавы, подумали, что, наверное, лучше поскорее убраться восвояси туда, где пусть и голодно, но по крайней мере не бегают по улицам страшные женщины-дэвы с окровавленными губами.

Ночка бежала по улицам Москвы. По чужой для нее человеческой аномалии. На юго-западе, далеко-далеко, чуть светилась аура родной для химеры Зоны, Чернобыльской. Химере очень хотелось побежать туда, там так хорошо и сытно, там дом, там множество источников энергии, там опасно, но привычно опасно. В Зоне Отчуждения редко встретишь людей, а если они и есть, то они уже почти и не люди, они почти свои, потому что тех, кто не смог стать своим, милосердная Зона убивает, забирая их сущность и их силу. Зона умеет забирать чужую жизнь, чужую сущность и чужую силу. Умеет переплавлять в свою и наделять этой силой собственных созданий. В Чернобыльской Зоне хорошо и спокойно, и она, химера, дочь Зоны, когда-нибудь обязательно туда вернется. Только вот сначала надо отыскать сталкера-хозяина, сталкера-возлюбленного, а уж потом вместе с ним отправляться в Чернобыль. Хотя со сталкером было хорошо и здесь, в Москве, так что возвращаться в Чернобыль, может быть, и не обязательно, потому что с этим сталкером хорошо везде.

Все-таки сейчас Ночка была тварью, пусть и полуразумной, а звериные мысли коротки и конкретны, не то что человеческие.

Сталкер находился где-то там, на востоке, у нее не было времени, чтобы сосредоточиться и точно локализовать его местонахождение, но общее направление она для себя обозначила.

Беда была в том, что в мегаполисе нельзя двигаться по кратчайшему пути, то есть по прямой. Будь ты хоть танком Т-95 с массой пятьдесят две тонны – все равно не получится. А Ночка-химера танком отнюдь не была. Каких там пятьдесят две тонны, в ней и пятидесяти двух килограмм не было, это даже если считать вместе с разбитыми и окровавленными кроссовками.

В Москве нет прямых дорог. Ни в каком смысле и ни для кого.

Ночка-химера ныряла в переулки, карабкалась на стены, срывалась и падала, кружилась на месте в поисках выхода из тупика и снова бежала, пересекая московские магистрали по крышам автомобилей.

Один раз, под какой-то недостроенной многоярусной развязкой, ей встретился молодой кровосос. Довольно странно было встретить кровососа здесь, посреди чужой Зоны. Химера было обрадовалась, но дурной кровосос сразу же напал, и Ночка его убила. В кровососе еще оставалось немного энергии, и она взяла ее. Сил заметно прибавилось, и химера побежала еще быстрей.

Наконец, уже глубокой ночью, она вышла к кольцевой дороге.

Она спряталась за строительной бытовкой и стала наблюдать. Кольцевая дорога была серьезной преградой на ее пути, кроме того, химера не понимала, что это за странная аномалия. Хотя то, что это именно аномалия, было очевидно.

Непонятное всегда пугает, но и притягивает тоже.

Химера. МКАД. Выход за кольцо

По МКАД, словно по чудовищной обмотке гигантского соленоида, текли потоки человеческих сознаний, заключенные в хрупкие металлические корпуса автомобилей. Невидимое людям, для химеры поле, создаваемое этим огромным соленоидом, было вполне зримым. Оно взаимодействовало с рваным и неоднородным ментальным полем мегаполиса, сжимало его в жгут, и казалось, в небо над городом хлещет поток чего-то такого, чему названия не было в человеческом языке, а химеру и вовсе не беспокоило, есть имя этому явлению или нет.