Дождавшись конца истории, чертики переглянулись, выждали пару секунд, потом дружно вскинулись, загомонили:

— Да что ж это такое?..

— Вот они, начальнички-то, что творят!..

— Правильно ты сказал, Маникюр, правильно! Посбрасывать всех к чертовой матери!..

Крима попятился. Не ждал он, что речь его произведет на старослужащих столь сильное впечатление.

— Вы что?.. Вы что?.. — искусно притворяясь испуганным, вскрикивал Арбао. — Вы соображаете, что плетете? Это же — начальство!

— И что теперь? — запальчиво наступал на него Лэекафар. — Всем пропадать, раз начальство?.. Для тебя что дороже: начальство или Тело?

— Да, но… сбрасывать…

— А что делать?

— Н-ну… не знаю… Не сразу же! Послать кого-нибудь сперва, объяснить: так, мол, и так… народ недоволен… Пригрозить, в крайнем случае! Сбросим, мол… если не прекратите…

— Ага! Так они тебя и послушали! Сколько нас здесь? Раз, два, три… Четыре чертенка! Вот нас-то и сбросят…

— Да почему же четыре?! Правую Руку поднять!..

— Ее, пожалуй, поднимешь…

— Ноги поднять! Потроха! Весь персонал на борьбу поднять!

— Погоди! А кого посылать-то будем?..

Замялись для виду, задумались, потом вдруг вскинули рожки и, как бы осененные одной и той же мыслью, посмотрели на Криму.

Уламывали юного чертика долго. Низко льстили, откровенно брали на слабо. Особенно усердствовал Балбел:

— Да? Да? Нас подначил, а сам на попятную? Так, знаешь, не поступают!..

— Боязно, видать, в глазенки-то начальству правду резать… — ехидничал Арбао.

— Да не подведет Маникюр! — урезонивал их Мниархон. — Копытце даю на холодец, не подведет!..

Что такое холодец, Крима не знал, но клятва прозвучала убедительно.

— Я… подумаю… — выдавил он наконец.

— Думай давай! — сказали ему. — Только быстрее!

И убежали поднимать весь персонал на борьбу. Крима остался один.

На словах бунтовать легко, а вот на деле… И посоветоваться не с кем — не с Морпионом же! И Крима в растрепанных чувствах кинулся со всех копытцев под Левую Мышку, где его ждала, как вскоре оказалось, жуткая весть. Вместо престарелого труженика он увидел там его начальника Арарима, обычно предпочитавшего болтаться на Смотровой, переложив рутинные обязанности на сутулые плечики безответного подчиненного.

— А… где?..

Арарим поднял недовольное личико, тут же скривившееся в траурной гримаске.

— Нету… — глухо, почти враждебно ответил он. — Тю-тю… Отлетел твой Одеор, отшелушился. Ну так лет-то ему сколько было!..

Крима остолбенел.

Гибель в результате неосторожности — происшествие, конечно, трагическое, но, как говорится, дело житейское. Звучит цинично, однако ничего не попишешь — производство есть производство. Куда реже случается так, что чертик, благополучно дожив до преклонного возраста, теряет силы — и связь его с Телом ослабевает. Внезапно став невесомым, бедолага отрывается от поверхности и какое-то время беспомощно парит в нижних слоях ауры. И достаточно одного Шага, одного Маневра, чтобы нежилец, по немощи своей расторгший связь с отеческим Телом, оказался во внешнем пространстве, где царит вечная стужа и нечем дышать.

Отшелушился…

— Что же… теперь?.. — просипел перехваченным горлышком Крима.