— И конечно, я не могу надеяться, что ты скажешь мне, чем занимаешься.

— Ни в коем случае.

— Даже если я очень тебя попрошу и дам слово, что дальше меня это никуда не пойдет? Даже если я пообещаю тебе все на свете?

Образы, вызванные к жизни этим голосом и словами, были столь выразительными, что сердце его на мгновение остановилось. Ким умела проделывать такие фокусы губами и языком, что могла бы претендовать на то, чтобы быть внесенной в Книгу рекордов Гиннесса.

— Нет.

— Это очень опасно?

— Невероятно, ужасно опасно! — поддразнил он ее. Наступила пауза, потом она заговорила снова, и теперь голос ее звучал совсем по-другому, спокойнее:

— Но ты ведь осторожен, верно? Несколько секунд Джордж молчал. Голос ее звучал так. будто ей и в самом деле было не все равно.

— Да, — ответил он наконец.

Черт возьми! А может быть, ей и правда было не наплевать? Вдруг судьба выкинула такой финт? В конце концов он находит идеальную партнершу для сексуальных услад, основанных исключительно на его, да и ее, психологической ущербности, на их извращенных потребностях, и вдруг она открывает ему место в своем сердце.

— Конечно, осторожен.

— Когда я тебя увижу? — снова спросила она; голос ее все еще оставался тихим и спокойным, и он ему нравился. Очень нравился. Слишком. Ники никогда так не говорила с ним.

— Не знаю, — признался он. — Может быть, через неделю, а может, это потребует больше времени. — Он бросил взгляд на часы, жалея, что не может поговорить с ней подольше, и отчаянно радуясь, что это так. — Послушай, детка, мне пора.

— Джордж.

— Ким, мне очень жаль, но, право же, у меня больше нет ни минуты.

— Позвони мне, как только сможешь. Я приготовила для тебя сюрприз.

Она, конечно, могла бы рассказать ему все до мелочей и испортить впечатление… Но нет, этого не будет.

К моменту, когда Джордж повесил трубку, он уже с такой силой вцепился в хрупкую преграду, обеспечивавшую ему относительное уединение, что костяшки пальцев побелели. Он сделал глубокий вдох, потом с шумом выдохнул и, закурив сигарету, не спеша направился к своему отелю, подставляя холодному воздуху лицо. Следующая неделя будет тянуться и тянуться до бесконечности, но когда-нибудь ей наступит конец. И тогда ему удастся добраться до Ким, закрыть глаза и притвориться, что он снова с Ники.

— Леди и джентльмены, — сказала Николь, отступая от машины и давая выйти пассажирке, — позвольте представить вам миссис Барбару Конвэй.

Гарри кашлянул, глядя, как грациозно Алессандра выходит из машины.

Она могла покрасить волосы в невообразимый темный цвет, самый непривлекательный, какой только возможно было представить. Она могла подстричь их самым нелестным для ее внешности образом. Она могла нарядиться в плохо сидящую на ней готовую одежду и не пользоваться косметикой.

И все же она выглядела как кинозвезда. Одетая в облегающую черную водолазку и такие же черные брюки, в кошмарных башмаках, прибавлявших ей добрый дюйм роста, Алессандра выглядела не менее заметной, чем стадо слонов, марширующее по улицам. Впрочем, она не остригла волосы, а действительно покрасила их в черный цвет, и теперь они весьма эффектно обрамляли ее лицо. По контрасту с этим новым цветом волос ее глаза казались ярче и заметнее, так что узнать ее стало гораздо легче.

Гарри покосился на Джорджа, которого тоже внезапно одолел приступ кашля. Другие агенты — Кристина Макфолл и Эд Бах — были явно смущены.