— Что за работа такая? — спросил я. — Почему глаза прячешь, будто тебя в позорные деревни ссылают?

— Скажешь тоже! — Варсак в сердцах сплюнул. — Меня берут в гоплиты, в Черную фалангу. На днях отбываю в Мемфис.

Я присвистнул. Не ожидал такой прыти от него. Ай да Варсак-простак! Не иначе, как его соплеменники устроили. Работа ему предстоит, что говорить, тяжелая, но если жив останется, то может перейти в касту воинов.

— Так тем более пошли ко мне, а то жена не простит, что прощаться не привел. Отпразднуем…

— Успею еще попрощаться, вот завтра и зайду, а сейчас сил нет, да и несет от меня!

— Я тоже не фиалками пахну!

Мы встали с широких каменных ступеней и пересекли площадь, выйдя к переулку Медников. Уличные фонари уже светили ровным желтым светом. Где-то далеко над морем полыхали зарницы, в их бледных вспышках темными иглами Проступали острые шпили башен — жилищ ночных и дневных соратников.

По дороге Варсак признался, что еще перед нашим походом на мир Воителя он встретил дальнего родственника, тот и познакомил с одним важным лицом из герусии, ну а последний обещал внести его имя в нужный список взамен своего увечного сына. И внес.

— Откуда только у тебя родственники берутся! — воскликнул я. — Ты же недавно говорил, что родных и близких на тысячи стадий вокруг нет!

— Я тоже так думал, а оказалось — есть, — ответил Варсак.

Он мне как-то рассказал о своей родне. Две или три дюжины лет назад почти вся его родня жила в небольшом поселке где-то в Двуречье. Потом всем поселком они переселились аж за край света, а точнее — в Восточную Гиперборею, соблазнившись большими земельными наделами и освобождением от налогов на дюжину дюжин лет. А еще задолго до того на те края упал большой небесный камень. Столичный город Тангас Ка разнесло в пыль. Людей и соратников побило без счета. Переселенцам там живется вольготно, они прижились на новом месте, пустили корни. Повезло им, жребий мог выпасть и на заселяемый мир. Звали Варсака к себе, да только скучно ему в земле ковыряться. В гости однажды съездил. Рассказывал, что леса там густые, дикие, охотиться можно, не рискуя нарваться на укоризненный взгляд блюстителя жизни. Правда, в последние годы беглые чинцы стали пошаливать на дальних границах, были случаи угона оленей, а близ озера Байгабаала чуть до смертоубийств не дошло, менторы вовремя вмешались, вправили мозги…

Варсак родню свою не забывал, но когда моя жена все пытала его, почему родичи ему хорошую девушку не сосватают, отшучивался и говорил, что хороших девушек надо беречь для обстоятельных домоседов, а ему вполне хватает толстозадых шлюх, потому что семейная жизнь для него вроде как ромашка для соратников.

Что ж, теперь, если удача не оставит его, путь в касту воинов ему открыт.

Нос от меня и семейства моего воротить он, конечно, не станет, да только у него новые знакомые появятся, к тому же гоплиты редко покидают свои лагеря.

Проводив меня до перекрестка Трех Фонтанов, Варсак махнул рукой, прощаясь, и свернул вниз, к большим коробкам многоярусных домов для бессемейных и малоимущих, откуда доносилась разудалая музыка вперемешку с женским визгом и хохотом. Он шел, не оборачиваясь, и вскоре исчез в темной аллее. А я поспешил к своему дому.

Как славно после тяжелой работы упасть в свое любимое сиденье и откинуться головой на мягкую подушку, расшитую желтыми и пурпурными цветами.