— В два часа, — сказала Лиз.

Тэд кивнул.

— Было как минимум два, когда мы выпроводили их. Или, правильнее будет сказать, выбулькали. Как я уже давал понять, скорее выпадет снег в аду, чем я вступлю в клуб поклонников Вильгельмины Беркс, но если бы было чуть меньше времени или ехать ему надо было больше трех миль, я бы уговорил их остаться. Ни одной живой души на дороге в ту ночь во вторник… Простите, утро, в среду. Кроме, может, парочки оленей, шляющейся по окрестным садам, — он резко оборвал свою речь, облегчение было столь сильным, что он уже начинал болтать ерунду.

Наступила секундная пауза. Двое патрульных смотрели себе под ноги. У Пэнгборна на лице было выражение, которое Тэд не мог истолковать — вряд ли ему когда-либо приходилось видеть похожее. Не досадливое, хотя досада в нем тоже присутствовала.

Что за хреновина здесь происходит?

— Что ж, мистер Бюмонт, все это звучит довольно убедительно, — наконец произнес Пэнгборн, — но до твердого алиби еще очень далеко. У нас есть ваше утверждение и слова вашей жены — причем довольно приблизительные, — относительно времени выпроваживания этой парочки. Если они были так навеселе, как вам самим кажется вряд ли они сумеют подтвердить то, что вы сказали. А если этот Де-Лессепс и впрямь ваш друг, он может подтвердить… Словом, посмотрим.

Как бы там ни было, а Алан Пэнгборн сбавлял обороты. Тэд это видел и полагал, да нет, знал, что патрульные тоже это видели. И все-таки парень еще не был готов сдаться. Страх, испытываемый Тэдом в самом начале, и сменившая его злость теперь уступили место изумлению и любопытству. Он подумал, что никогда до сих пор не видел по-настоящему озадаченного лица. Сам факт вечеринки — а он должен понимать, что факт этот очень легко можно проверить, — поколебал шерифа, но… не убедил его. Не убедил он до конца и патрульных — Тэд это видел. Вся разница заключалась в том, что патрульные не были так распалены. Они не знали Хомера Гэмэша и потому не имели здесь личного интереса. Алан Пэнгборн знал и имел.

Я тоже знал его, подумал Тэд. Так, может, у меня тоже есть здесь личный интерес. Помимо того, что происходит сейчас.

— Послушайте, — терпеливо сказал он, не отводя взгляда от глаз Пэнгборна и стараясь не отвечать неприязнью на враждебность, которую по-прежнему излучал взгляд шерифа, — давайте порассуждаем, как любят выражаться мои студенты. Вы спросили, можем ли мы как следует подтвердить наше местонахождение…

— Ваше местонахождение, мистер Бюмонт, — поправил Пэнгборн.

— Хорошо, мое местонахождение в течение довольно необычных пяти часов. Часов, которые большинство людей проводят в постели. Благодаря слепому счастливому случаю мы — хорошо, я, если хотите, — можем отчитаться по меньшей мере за три из этих пяти часов. Может быть, Рауль со своей эксцентричной приятельницей ушли в два, может, в половине второго или в четверть третьего. Как бы там ни было, но ушли они поздно. Это они подтвердят, и даже если Рауль мог бы, то уж мадам Беркс ни в коем случае не стала бы делать для меня прикрышку. Думаю, если бы Билли Беркс увидела, как меня смывает волной прибоя, она вылила бы на меня ведро воды.

Беря хныкавшего Уильяма из рук мужа, Лиз одарила его странноватой улыбкой. Поначалу он не понял значения этой улыбки, но потом до него дошло. Ну, конечно же, это выражение «делать прикрышку». Им нередко пользовался Алексис Машина — архизлодей из романов Джорджа Старка. В каком-то смысле это было действительно странновато: он не помнил, чтобы когда-нибудь раньше употреблял в разговорах «старкизмы». С другой стороны, его никогда раньше не обвиняли в убийстве, а убийства — стихия Джорджа Старка.

— Даже если предположить, что мы ошиблись на целый час и последние гости уехали в час, — продолжал он, — а потом предположить, что я бросился в машину в ту же минуту — да нет, секунду, — как только они скрылись за холмом, и как псих понесся в Кастл-Рок, все равно я не мог попасть туда раньше пяти или половины пятого.