Склонность королевы к новым веяниям привлекла к ней многих сторонников крайних, даже неприятных ей самой взглядов. Нанетта с тревогой следила за этими переменами, как и другие друзья королевы. Особое беспокойство вызывала у нее знаменитая фанатичка Анн Аскью, чьи еретические выпады и пренебрежение своей и чужими жизнями были непереносимы. Королева отнеслась к ней хорошо – она же поставила ее под удар. Нанетта как-то попыталась объяснить это фанатичке и убедить ее найти другое прибежище, чтобы не привести к падению и этой королевы. Однако та презрительно глядела на нее своими безумными глазами и заявила, что гибель мученика сладостна и его награда – на небесах.

Так что никого не удивило, когда летом Анн арестовали и бросили в Тауэр. Но дальше произошло нечто ужасное. Католическая партия во главе с Гардинером решила обвинить королеву в ереси, а затем заменить ее на свою марионетку – скорее всего, овдовевшую герцогиню Ричмонд, невестку короля. С этой целью они пытали Анн, в надежде выудить у нее компрометирующую королеву информацию. Та ничего не сказала, и тогда предводители партии вздернули ее на дыбу и сами вращали колеса, пока женщина чуть не умерла от мучений. Лейтенант Тауэра так перепугался, что со всех ног бросился к королю, в Вестминстер, чтобы оправдаться и просить прощения. Пытка на дыбе женщины, тем более дворянки – до этого не додумалась бы и уличная толпа! Однако король, выговорив виновным, никого не наказал, и протестантку сожгли на костре.

Поощренные этим католики предприняли новую попытку и подали против королевы еще одно обвинение в ереси. Король подписал бумагу, разрешающую допросить королеву относительно ее верности католическим догмам. Нанетта уже не первый раз видела этот трюк – врагам бросали кусок, но не давали его проглотить, однако она тоже испугалась. Екатерина же, случайно увидев подписанный ордер, перепугалась до истерики и так громко рыдала, что сам король подъехал к ее постели в кресле-каталке, чтобы успокоить ее. Когда на следующий день за королевой пришли, чтобы арестовать, король выгнал католиков с такой отповедью, что те поняли: он будет защищать королеву не меньше, чем своего любимого примаса.

Но что будет, думала Нанетта, когда король умрет? У самого короля не было сомнений в этом – однажды она видела, как он устало опустил руку на плечо Кранмера и произнес:

– Бедный Том. Когда я умру, они разорвут тебя на куски.

Кранмер вздрогнул, зная, что это правда. Хотя его гибкость была притчей во языцех, Кранмер в некоторых вещах оставался упрямым, как вол.

Летом 1546 года король опять отправился в поездку, и опять двор королевы жил на сундуках, переезжая в суматохе с одного места на другое – в хорошо организованной суматохе и столпотворении повозок, вьючных животных, складной мебели. Предполагалось отправиться на север, и Нанетта уже рассчитывала повидать, пусть и ненадолго, родных, но путешествие оказалось слишком сильным испытанием для королевского здоровья, и, добравшись до Виндзора, король почувствовал себя не в силах ехать дальше. Здесь его состояние несколько улучшилось и он даже немного поохотился – Виндзор был его любимым загородным дворцом. В остальное время он по двенадцать часов в сутки работал, запершись со своими клерками, принимал послов, читал и писал, посадив на длинный тонкий нос очки в тонкой золотой оправе. До ноября двор оставался в Виндзоре, а затем вернулся в Уайтхолл, чтобы король мог принимать лечебные ванны.

В канун Рождества король был повержен вторым ударом, а когда он пришел в себя, всем стало ясно, что конец близок. При дворе воцарилась напряженная атмосфера, под внешним спокойствием бродили шепотки, страх сочетался с возбужденным ожиданием, кое-кого видели в недолжных местах в недолжное время и, наоборот, не видели в надлежащее время в месте, где они должны были присутствовать.