- Не переживай, Эмеральд. За минералкой на целые сутки не выходят.

И не ясно, радоваться этому или нет.

Мы идем вдоль пустых коридоров, и я ощущаю, как в груди растет недоумение. Мне не нравится, что я не вижу противников, что они затаились где-то внутри и ожидают меня. Если Сет и хочет моей смерти – пусть покажется, а не прячется по углам. Это ведь похоже на трусость, взращенную многовековыми побегами. А я уверена, что Сомерсет ничего не боится, скорее, это дело глупой привычки, ведь так сложно отказаться от привитых манер и норм поведения. Когда ты всю жизнь скрываешься и не говоришь окружающим, кто ты есть на самом деле, ты поневоле играешь с собой злую шутку и начинаешь прятаться даже от самого себя. Я крепко прикусываю губы, направляя винтовку за угол. Мое дыхание как всегда ровное, руки не дрожат, глаза бегают из стороны в сторону, но мое сердце отдельно от разума. Оно громко стучит, рвет грудь на части. Мне кажется, оно пытается вырваться, хочет не вперед идти, а повернуть назад и закончить этот день. Но оно слабо в сравнении со здравым смыслом. А он велит мне шагать дальше.

Мы пересекаем зал, отбитый мрамором и сверкающий в лучах лунного света, а тени, будто послушники Эмброуза – его личные демоны – ползают по полу, как змеи, извиваясь и окольцовывая наши ступни. Все это время я не выпускаю их из вида, ни доверяя не себе, ни своему воображению, ведь теперь я не могу отличить реальность от вымысла. Теперь в жизни все иначе, и простые вещи материализовались в сложные факты, падающие с неба на мое посредственное мировоззрение.

Следующий холл черный, будто бездна. Слышу, как рядом идет Морти, но все равно грузно дышу. Становится жутко. В темноте не видны даже руки. Куда ступают мои ноги – еще более страшный вопрос. Я неожиданно думаю, что Сомерсет специально заманил нас в свои сети. Вдруг это очередной эксперимент сумасшедшего гения? Выдержат ли нервы, выиграет ли воля, потухнет ли надежда? В конце концов, бредя во мраке, мы сражаемся не с Эмброузом. Мы сражаемся с самими собой, что куда страшнее и опаснее, ведь демоны внутри нас самые сильные, и избавиться от них – гораздо сложнее.

Сглатываю, вижу впереди свет и рвусь к нему, будто мотылек на пламя. Еще совсем чуть-чуть, и темноте придет конец. Вот, еще немного. Почти.

Я тяжело выдыхаю, когда лицо озаряет свет от луны, томящейся за окном, и почему-то вспоминаю письмо отца, где он вывел ровными буквами, что ему не удалось победить собственных демонов. Что ж, кажется, мне тоже. Да и вообще, боюсь, не демоны живут во мне, а я тот демон, в котором обитают полуразрушенная совесть, хромая ответственность и, изнемогающая от смертельной болезни, доброта. Иногда я подкармливаю их хорошими поступками, но, по большей части, они голодают и гибнут, не уживаясь в голове темного человека, способного лишь на великие ужасные дела и едва заметные светлые жесты.

Наконец, мы оказываемся в огромном и необъятном зале, который, будто куполом, накрыт стеклянной крышей. Она сверкает, переливается и отбрасывает отблески на наши лица, а потом неожиданно темнеет от возникшей на небе гигантской тучи.

Я останавливаюсь, ведь темнота на этот раз не скрывает от меня тех, кто находится близко; не скрывает их лица, намерения, которые прозрачны в их пристальных взглядах. Я вижу Сомерсета Эмброуза. Он стоит на невысоком пьедестале в черном, гладком костюме и глядит на меня бесстрастными глазами, фальшиво дергая уголками губ.

- Эмеральд! – говорит он и спускается по мраморным ступеням вниз. – Мы ждали только тебя, дорогая, милая мисс Эберди.

Мы – это его охранник Тейгу Баз, правда, на этот раз, украшенный черной повязкой на правом глазу; трое незнакомых мужчин, выряженных одинаково в темную одежду, и…

Хантер Эмброуз.

Ох. Я хрипло выдыхаю, крепко стискивая в пальцах оружие. Хантер стоит за отцом в тени, но я все равно вижу его разбитую губу, синеватый подбородок.