- О, боже, - рычу я, коснувшись пальцами раны. Господи, сколько можно!

Мои глаза немедленно отыскивают глаза Хантера. Будто дикий пес, которому нельзя проникнуть в дом, он ходит из стороны в сторону, рычит и разглядывает прутья, а я пялюсь на него и не верю, что какая-то сила не позволяет ему пройти.

- Мисс Эберди! – зовет чей-то голос за моей спиной. – Аделина!

- Что? – мой язык заплетается, когда я оборачиваюсь. Не понимаю, что делаю, почему отвечаю, почему откликаюсь на чужое имя. Скорее это и вовсе не было моим желанием, но я не успеваю воспротивиться. Перед глазами все смазывается и становится слишком ярким, но я продолжаю говорить не своим голосом. – Уже иду, дайте мне две минуты, сэр. 

Мои ноги куда-то несутся. Они спускаются по деревянной лестнице, а затем едва не расходятся в стороны, зацепившись за подол белоснежного платья. Но я ловко удерживаю равновесие, словно уже привыкла спотыкаться на ровном месте.

- Уже иду!

Это не мой голос. И я ненавижу платья. А еще это не мои руки и, кажется, не мое лицо.   Проношусь мимо широко распахнутых окон, мимо незнакомых людей в серой одежде, они кивают мне, а я им улыбаюсь. Проношусь мимо комода, хватаю белоснежный шарф и вдруг оказываюсь перед зеркалом. Здесь и происходит самое интересное.

Вот, черт – думаю я, но губы мои не двигаются. В отражении совсем другой человек, и это не я, а небывалая красавица с золотистыми локонами и сапфировыми глазами. Она не ждет больше ни минуты. Бежит вперед и управляет мной, будто марионеткой. Я понимаю, что не мне принадлежит это тело, что выгляжу я иначе, но ничего не могу с собой поделать. Просто несусь вперед и ощущаю, как от ужаса из груди вырывается сердце. Вот только, мои ли это эмоции? Я ведь ничего не боюсь.

- Кайман, дорогая! – пропеваю я чужим голосом. Приближаюсь к невысокой, рыжей девушке и беру ее за руки, будто они мой спасательный круг. – О, Кайман, что я делаю?

- Прошу, останься, пока не поздно, слышишь? - умоляет незнакомка. На долю секунды ее лицо искажается, и передо мной появляется совсем другая девушка. Но видение быстро исчезает, и я вновь смотрю в зеленые глаза молодой Прескотт.

- Разве можно остановить поток бурной реки, сестра? Мои чувства – и есть этот поток.

- Нет ничего правильного в твоем поступке.

- Но кто сказал, что мы всегдаобязаны поступать правильно? Иногда можно и сердце послушать, Кайман. Какой же прок в жизни, если и, жизни-то нет?

- Ты заблуждаешься.

- Возможно. Думай обо мне иногда, слышишь? Знаю, есть и плохое, но думай только о хорошем, прошу тебя.

- Аделина…

- Я каждый день буду скучать по тебе, Кайман, - мои руки обнимают девушку, а глаза неожиданно покалывает от слез. – Ты заставила меня поверить в то, что есть вещи, которые не видишь, но чувствуешь; что все не так просто в нашем мире. Прощай.

- Не оставляй меня!

- Прощай, Кайман.

Я отпускаю девушку и бегу к выходу, не оборачиваясь, то и дело смахивая слезы. Этот человек много для меня значит, но сердце тянется к свободе и к тому, кто меня там ожидает. Я вырываюсь из поместья, оказываюсь в карете и смотрю в окно до тех пор, пока колонны не исчезают из вида. Кучер останавливается. Дверь мне открывают чьи-то теплые руки, и я взволнованно улыбаюсь, встретившись взглядом с родным человеком.

- Сомерсет, - шепчут мои губы.

- Лина.

Младший Эмброуз прижимает меня к себе, и я припадаю к его губам так пылко, что в груди загорается огонь из страсти. Никогда раньше я не испытывала ничего подобного. Мы не можем оторваться друг от друга. А когда наши лица все же отстраняются, я сжимаю его крепкие плечи пальцами и жадно вдыхаю воздух.

- Я и не верил, что ты придешь, - шепчет Сомерсет.

- Разве я могла иначе?

Мы смотрим друг на друга, но неожиданно земля вновь сотрясается под ногами.