И все-таки он дурак.
Понятно хоть, почему портал сам собой не закрылся. А то я уж, грешным делом, начал думать, что магия моя выдыхается. Ничего подобного, просто на этот раз магии Браслета противостояла антимагия Третьего меча.
Наверное, армия Даниеля сейчас с ума сходит. Во главе с Хранителем. Интересно, на что этот парень надеялся? На мое благородство? На то, что я буду соблюдать дурацкие правила дуэлей уже на своей территории?
– Вложи меч в ножны, – посоветовал я. – Убить друг друга мы всегда успеем. Пошли сначала выпьем вина.
– Принимаю твое предложение с благодарностью, – сказал он.
Ланс, особо не стесняясь, покрутил пальцем у виска.
– Интересно, кого он имел в виду?
Полагаю, обоих.
– Ты – смелый человек, – сказал я. – Отправиться в логово к врагу…
– Ты тоже смелый, – сказал он, и я заметил, что слово «человек» по отношению ко мне он не употребляет. – Кроме того, я знаю свои возможности. Я – хороший фехтовальщик, не хуже тебя. В поединке наши шансы примерно равны.
– А если дело не дойдет до поединка? – спросил я. – Если я прикажу своим людям просто расстрелять тебя из арбалетов?
– Не прикажешь, – сказал он.
– Это еще почему?
– Это не в твоем стиле, – сказал он.
– Интересно, как ты умудрился сделать такие выводы?
– Тогда, во время нашей первой встречи, после того как ты узнал, что сидишь за одним столом с убийцей твоего отца, ты мог убить его. Мог убить нас всех. И еще раз ты мог убить его, когда он побежал за тобой следом. Но ты этого не сделал, потому что он был безоружен. Ты играешь честно.
– С тех пор прошло много лет, – сказал я. – Я мог здорово измениться.
– Такое не меняется, – сказал Даниель.
– Ты понимаешь, что, даже если ты меня убьешь, живым отсюда тебе не выбраться?
– Конечно, – кивнул он. – Кстати, хорошее вино.
– Довоенные запасы. Так что с моим вопросом?
– По поводу того, что живым мне отсюда не выбраться?
– Да.
– Я – дворянин.
– И что? Мне всегда казалось, что дворянин – это не то же самое, что и камикадзе.
– Понимаешь, Конан…
– Кевин, – поправил я.
– Понимаешь, Кевин, для настоящего дворянина, каким я смею себя считать, честь – превыше всего. А в этой войне нет чести. Потому что это не война. Все мужчины моего рода умерли с честью в бою. В настоящем бою. Я хочу так же.
– Может, время для твоей смерти еще не пришло?
– Это не война, – повторил он, словно не слыша моей реплики. – На войне армия воюет с армией, солдаты с солдатами. А здесь армия воюет со всеми. С живыми, с мертвыми, с воинами, с орками… Это я еще могу понять. Но по пути сюда наша доблестная армия воевала с мирными людьми, твоими подданными. Хотя это громко сказано – «воевала». Казнила – вот более точное слово. Убивала – еще более точное. Это не война. Это акция устрашения. Не тебя, тебя уже давно списали в расход. Это акция устрашения для остальных. Для тех, кто уже есть, и для тех, кто еще придет. Где основное население твоей страны, Кевин? Мы прошли много деревень, покинутых людьми. Где ты их спрятал?
– Под землей.
– Их убьют, когда Цитадель падет.
– За что? – поинтересовался я.
– Это политическое решение. |