Оливия, выслушивая эти подробности, закусила губу.

— Когда я вспомнил об этом вчера вечером, когда все части мозаики легли на свои места, я понял, что в тот вечер между нею и Полом что-то произошло. Я только надеялся, что они не… — Он посмотрел на Оливию. — Но они переспали, так? То есть я хочу сказать, что едва ли Пол принуждал ее, а она отчаянно сопротивлялась, верно?

— Пол говорил, что все произошло… по обоюдному согласию.

Алек покачал головой.

— Я не думал, что тебе об этом известно, Оливия. Помнишь, я обвинил тебя в том, что в тебе нет честности и открытости Анни? С моей точки зрения, если бы ты знала об их близости, то ты бы бросила мне это в лицо в тот вечер.

— Я хотела так поступить, — призналась Оливия, — но мне не хотелось причинять тебе боль.

Алек подошел к ней, взял ее лицо в ладони и нежно поцеловал в лоб.

— Спасибо. — Он вздохнул, его руки легли на талию Оливии. — Теперь мне придется подумать о том, как и когда сказать моей девочке, что ее настоящий отец Том Нестор.

— Лэйси, вероятно, должна об этом узнать, — согласилась Оливия. — Наследственность и все прочее…

— Сначала я должен свыкнуться с этим, — сказал Алек. — Я хочу найти такие слова в разговоре с Лэйси, чтобы она не стала плохо думать о своей матери, чтобы она испытала к ней сострадание. Пока я на это не способен.

— Ты хороший отец, Алек.

— Мне казалось, что у тебя есть сомнения на этот счет. Оливия покачала головой.

— Сомнения у меня вызывали лишь некоторые из твоих методов воспитания. Но я ни разу не усомнилась в том, что ты любишь Лэйси и желаешь ей только добра. — Она коснулась его щеки. — Ты рад, что теперь знаешь правду?

— Да. Это избавило меня от чувства вины за то, что я люблю тебя.

— Ты снял кольцо.

— И ты тоже.

Оливия улыбнулась, прижалась к нему теснее.

Они любили друг друга неторопливо и нежно. Ароматный, прогретый солнцем воздух вливался в раскрытое окно спальни, неся с собой негу летнего дня, заставляя забыть о времени. Оливия была сверху, когда Алек достиг пика наслаждения. Она видела, как выгнулось и застыло его тело в золотистом свете, точно так же, как она замирала под ним несколькими секундами раньше.

Когда блаженный покой снизошел на них, Алек открыл глаза и посмотрел на Оливию.

— Какая ты красивая. — Он провел пальцем по золотой цепочке на ее груди. — Я люблю тебя, Оливия.

Она вдруг осознала свою наготу, хотя совсем недавно это ее нисколько не смущало.

— И я люблю тебя, но это меня пугает, — призналась она.

— Почему?

— Я совсем недавно перестала любить мужчину, который хотел бы видеть на моем месте Анни. Я боюсь, что любовь к тебе кончится так же.

Алек покачал головой.

— Мне нужна ты, Оливия. — Его пальцы сжали ее бедра. — Я хочу тебя такой, какая ты есть, с твоей страстью к порядку, с твоими амбициями и твоей способностью думать в первую очередь о себе.