|
- Рождались ли за это время двухголовые телята или жеребята? - Не, не рождались. - Может быть, около Белого Моста появились дневные волки? - Нет. - Не боялись ли колдуньи собаки и кошки? - Да нет, они к ней все ластились. - А мухи? - Что мухи? - Не было ли на ее подворье множества мух, не насылала ли она их на своих врагов? - Да какие мухи, прошу дана! У нее ж чисто все, это вот у Цилины полон двор мух... - А много ли народу, кого Лупе пользовала, умерло? - Да почитай никто. - Почитай? - Старый Ян помер, так ему так и так помирать пора была. Ему сто девятый год шел... - Я правильно понял, дан войт? За годы, которые обвиняемая прожила в Белом Мосту, здесь не произошло ничего, что свидетельствовало о применении Запретной магии? Войт оживал на глазах: - Вот-вот, это я и хотел сказать! - И вреда Лупе своими снадобьями никому не принесла? - Никому. - Да что ты врешь, старый пень, - взвилась со своего места известная обилием мух Целина. - А я?! А моя Аглайка бедолашная?! Житья нам от ведьмы не было! - И что она делала? - кротко осведомился Роман. - Как что?! Вредила. - У вас пала скотина? - Нет. - Вы болели? - Да здорова она, как кобыла, - зло откликнулся кто-то из толпы. Люди постепенно приходили в себя и с надеждой поглядывали на золотоволосого красавца-либра - может, не даст свершиться несправедливости, может, не сгонят с насиженного места, не обдерут до нитки. - Хороша, - продолжал вошедший во вкус Роман, - мы установили, что в селе не происходило ничего, что позволяло бы думать о Запретном колдовстве, значит, люди ни в чем не виноваты. Теперь вернемся к обвиняемой. Какой конкретный вред она нанесла девице Аглае до вчерашнего утра? - Она ее сглазила. - Как? - В девках оставила. - Ничего не понимаю. Она что, ее изуродовала? - Да какая она была, такой и осталась, - войт впервые позволил себе улыбнуться. - Может, захворала она или в характере переменилась? - Куда там, как была дурищей, так и померла. А уж склочная, еще хуже матери, а та, прости святая Циала, навроде бешеной суки, - выкрикнула из толпы кареглазая женщина. - Помолчи, Катря, - цыкнул войт и обернулся к Роману - А вообще-то Катря дело говорит, от Панки все хлопцы шарахались и до того, как Лупе к нам пришла. - А с чего они тогда на нее показывают? - А вот я все сейчас расскажу, - выскочила кареглазка, - то дело об осени было, моему Тымку как раз год сравнялся. У Целины кошка окотилась, спряталась под домом, котят потопить не успели. А как те вылезли, светлой памяти сучка их половила и в собачий закут закинула. - Чтоб собаки порвали, - пояснила зареванная девчонка, - я то сама видела. А Лупе мимо шла, на псов прикрикнула, те ее послушались. Та котенков забрала, а Панке сказала, что ее, коли она такой злой будет, никто в жены не захочет. - И что? - И пошла себе. А Панка в слезы и ну собак пинать. А Рудый ее укусил даже. А Панка, так она тогда на Стефка глаз положила, а тот с того дня на Панку и смотреть не желал. - Ну и дела. Тогда скажите, была ли Лупе первой, кто предрекал покойной, что ее никто не возьмет, или это ей мог сказать кто-то еще? - И говорили, - выкрикнул с места маленький усач. - Говорили? И кто ей это сказал первым? - Да разве вспомнишь кто, - задумалась Гвенда. - Може, и я. Панка совсем малая была, она какую-то гадость учинила, а я (я тогда только-только замуж вышла) возьми и скажи, что будешь такой поганкой, на тебе никто не женится. Так что я ее куда раньше Лупе сглазила... - С этим понятно, - подвел черту под воспоминаниями Роман. - Теперь ты, девочка. Ты помнишь точно, что сказала Лупе Аглае во время их последней встречи? - А как же, помню, - она доверчиво глядела на доброго и красивого кавалера - Мы с ней, с Лупе, с поля шли, а Панка навстречу. |
