Изменить размер шрифта - +

— Мама. — Я попятилась от Эвана, практически спотыкаясь из-за этих вещей, разбросанных на полу. Но мама подняла руку, чтобы остановить меня.

Эван выглядел потрясенным и возмущенным.

— Как ты выбралась? — прорычал он. — Я тебя предупреждал…

— Послушай меня. — Она пресекла его слова, её голос был официальным и авторитетным. Она была самой старшей из нас. Мы молчали, ожидая, что она произнесет.

— Я не разбила сердце твоего отца, — сказала она более устало. — Он сломал моё. Он не любил меня. Он так сказал. Сказал мне, уйти и никогда не возвращаться.

Я нахмурилась. Что она говорит?

— Ложь, — Эван плюнул на землю.

— Но я не хотела в это верить, — продолжала она. — Я вгоняла себя в заблуждение, что это было моим решением. Моя мать была больна… И я была человеком. Я понимала, что наши чувства никогда не сработают. — Она покачала головой. — Я даже записала все в своем дневнике. Я подумала, что если напишу это, то это станет правдой.

— Ты думаешь, что я поверю в это? — Он нахмурился.

— Это правда. — Она смотрела прямо на него. — Я не лгу.

Возникло острое молчание, когда она посмотрела на него.

Лука откашлялся. — Эван, поверишь ли ты в это…если это будет написано…твоим собственным отцом? — Спросил он.

Я переводила взгляд с одного на другого, запутанная.

— Что? — огрызнулся Эван.

— Твой отец написал письмо, — тихо сказал Лука, — тебе и Доркас. Далия нашла его, во дворце. В комоде Габриэля.

Далия, которая к этому времени уже обратилась носила мамин пиджак, кивнула, немного подергиваясь от холода.

— Я не хотела подглядывать, — скромно сказала она, — но я думаю, там могут быть некоторые объяснения…

— Хватит! — Эван был в ярости, но теперь он был не так самоуверен. Он попятился и прислонился к стене. — Где это письмо?

— В Ниссилиуме, — сказал Лука терпеливо. — Мы не могли принести его с собой в обличье волков.

— Ну, конечно, — сказал Эван мрачно и саркастично.

Моя мать вышла вперед. Её джинсы и рубашка цеплялись за неё. Она была мокрая насквозь из-за дождя. Но она выглядела сейчас такой молодой, какой я её никогда не видела.

— Слушай, — сказала она. — Твой отец был хорошим, сильным человеком. Он мечтал иметь свою собственную семью. Мирную жизнь. Он руководствовался моралью… — Она быстро взглянула на меня, прежде чем продолжить. — Он знал, что у него никогда не могло быть ничего со мной. И он понимал это. — Я наблюдала, как слезы собрались в её глазах. — Он хотел твою мать и тебя. Он любил вас, больше всего на свете.

Было молчание, прежде чем Эван переварил её слова. Он, видимо, изо всех сил пытался скрыть любые эмоции, кроме чистого презрения и ненависти.

— Он никогда бы не оставил нас, если бы не вы, — начал он. — Это просто то, что вы говорите себе. Если бы вас никогда не существовало, он никогда бы не был соблазнился…

— Эван, — сказала она, раздраженно. — Быть человеком — значит брать на себя ответственность. — Я взглянула на мать с восхищением, и на Эвана, чье лицо исказилось от раздавленной ярости. Эти слова дошли до него. Впервые то, что было написано в его глазах было настоящим.

— Как ты смеешь… — выплюнул он наконец, не в состоянии сформулировать ничего, кроме этого, пока он сжимал и разжимал пальцы.

Быстрый переход