Эйдан наконец поднял голову, глядя на нее голодными глазами. Он притянул Алекс к себе, закидывая ее стройные ноги себе на талию.

— Ты доводишь меня до безумия, Александрия.

Его голос звучал глухо, он почти грубо прижимался к ней, в то время как ее тело медленно открывалось, позволяя ему войти. Ощущение было сильным, как ожог. Горячий бархат, обтянувший его плоть, сжавший ее. Наслаждение казалось непереносимым. Он обхватил ее тонкую талию, удерживая на месте, и медленно входил в ее горячий влажный футляр.

— Посмотри на меня, Александрия. Помни, я твой Спутник жизни и всегда буду заботиться о тебе, — напомнил Эйдан, удерживая золотыми глазами ее синеву, желая ее всю без остатка, чтобы слиться с ней воедино — телом, разумом, душой.

Он начал двигаться, совершая медленные толчки, все яростнее вонзаясь в нее с каждым ударом. Алекс кусала губы, так что показались капли крови, и его клыки удлинились. Он держал ее так, что ей пришлось выгнуться, запрокинув голову, подставив грудь, словно приглашая. Его язык играл с ее розовыми твердыми сосками, продвигаясь вверх, пока не достиг пульса на ее шее.

Эйдан почувствовал, как ее тело напряглось в предвкушении, когда его зубы стали нежно покусывать то выше, то ниже, пока Алекс не застонала и не обхватила его голову руками. Удовлетворение отразилось в его глазах. Его язык ласкал ее пульс, а тело вонзалось в нее. Он двигал бедрами все быстрее и быстрее.

— Эйдан! — требовательно вскрикнула Алекс.

— Еще нет, cara, еще нет.

Он стал подниматься из воды, продолжая удерживать ее на руках.

Ее ноги обхватили его, руки обвились вокруг шеи, а он вонзался все быстрее и быстрее, снова и снова, желая как можно полнее войти в нее.

Ее ногти впились в его плечи, причиняя боль. Он прижал ее к стене для лучшей опоры, а сам продолжал дико, неустанно, бешено работать бедрами, входя в нее. Его зубы покусывали, царапали. Алекс вскрикнула от пронзительной боли, сладкой и чувственной, когда он проткнул ее кожу клыками, нуждаясь в ее крови так же безудержно, как и в ее теле.

Она заставляла его терять контроль, и природа хищника начинала доминировать, заявлять свои права на эту женщину. Его рот был у ее горла, забирая саму сущность ее жизни, а тем временем ее тело обволакивало его, напрягалось вокруг него, начиная сильнее сжимать и требовать, пока он не застонал от наслаждения. Рубиновые капли выступали на холмиках ее груди, а он слизывал их языком.

Этой ночью страсть Александрии не знала пределов. Свирепость любовных ласк Эйдана должна была ужаснуть ее, но она отвечала ему тем же. Принимая каждый толчок, зарываясь руками в его волосы, она содрогалась, а ее стоны приглушало его плечо.

Крик страсти полетел к розовеющим небесам, подхваченный предутренним ветерком. Когда он, задыхаясь, держал ее, прижимая к стене, издалека пришел ответ. Это был гнев. Ярость. Послышался дикий вой ветра. Он дышал ненавистью.

Испуганная Александрия посмотрела в окно.

— Ты слышал?

Медленно и неохотно Эйдан позволил Алекс опустить ноги на пол, все еще обнимая ее за талию.

— Да, слышал, — сказал он мрачно.

Вдалеке зловеще темнели облака, приобретая форму кулаков и стуча по крыше и окнам. Инстинктивно Эйдан встал перед Алекс, словно защищая.

— Это Грегори? — прошептала она.

Эйдан покачал головой.

— Если бы Грегори хотел нас убить, Александрия, мы бы давно отошли в мир иной. Нет, это один из нежити, что прибыла сюда, не знаю, с какой целью. Этой твари, судя по всему, не понравилось наслаждение, которое мы получили.

— Он страшно кричал, — сказала она.