В то утро Чудодей, как всегда, расхаживал с чашкой кофе, когда в дверь постучали. Вообще к Чудодею любой из членов Синклита мог прийти в неурочный час и непременно бывал принят, потому как дом Чудодея, как дом народного трибуна в Риме, открыт для любого. Но дело в том, что колдуны народ безалаберный, спят до полудня, и еще не было случая, чтобы в восьмом часу осенью (а настенные часы с кукушкой показывали семь пятнадцать) постучался кто-нибудь из колдунов к Чудодею.

— Кто ж это явился такую рань? — изумился Чудодей и направился в сенцы.

Дверь отворил. Перед ним на крыльце стоял дородный мужчина лет сорока пяти, в костюме, в дубленке нараспащку (морозы только-только ударили) и за спиной гостя маячили две квадратные физиономии. Выходило, что гость — лицо значительное. Впрочем, поправив на переносицы очки с сильнейшими диоптриями, Чудодей и так опознал мэра Гукина.

— А, наш замечательный колдун! — воскликнул Гукин, открывая главе Темногорского колдовского Синклита объятия.

Чудодей отстранился. До людей типа Гукина он предпочитал не касаться. И лишь сказал сухо:

— Доброе утро.

Странно, но в тот миг почудилось Михаилу Евгеньевичу, что исходит от Гукина приторный запах розового масла.

— Разрешите войти? — продолжал все так же радостно Гукин, не замечая более чем прохладного тона.

— Извольте.

Они прошли в гостиную, небольшую комнату, которая сделалась после появления в ней Гукина с охранниками совсем крошечной.

— Я ведь каждый день думал: непременно надо к нашему замечательному Михаилу Евгеньевичу заглянуть, о жизни поговорить, — тараторил Гукин, оглядываясь и отыскивая, на что сесть: старенький диван и не менее древние кресла, покрытые вязанными крючком покрывалами из разноцветной шерсти (Эммы Эмильевны, супруги Чудодеевой, изделия), казались Гукину не достойными его особы. Однако другой мебели не наблюдалось, и Гукин опустился в кресло. То застонало протяжно под его дородным телом, но выстояло.

— Помнится, Михаил Евгеньевич, вы просили у меня участок леса вокруг Круглого озера в аренду для нужд Синклита, — начал Гукин делово.

— Просил, — подтвердил Чудодей. — Для собраний Синклита надо место уединенное, подальше от города. Худо получается, когда умы колдовские, одной суетой занятые, вместе сойдутся.

Гукин понимающе кивнул: куда уж хуже! В прошлый раз два огненных колдуна, оба уже в летах, Иван Огневик да Василий Пламенюга так схватились во время Синклита, что сожгли не только здание местной библиотеки, где в тот раз собирался Синклит, но и соседний магазин, и пять сараев. А если бы водный колдун Роман Вернон не вызвал ливень, весь бы Темногорск сгорел дотла.

— Вопрос о выделении участка не простой, — кашлянул Гукин.

Он ожидал от Чудодея большего энтузиазма и большего понимания. Но глава Синклита как-то вяло реагировал, как будто не понимал вовсе, на что намекает Гукин. Лишь время от времени поправлял очки, как будто никак не мог разглядеть Гукина. Тогда мэр решил идти напрямик:

— Через три месяца выборы, а у меня с отоплением и водой все время проблемы. Вот если бы вы до выборов продержали мне город в образцовом порядке, тогда бы… — Гукин сделал многозначительную паузу, — я бы вам тот участок в аренду отдал. На сто лет.

— Продержать Темногорск в образцовом порядке! — вздохнул Чудодей. — Вы сами знаете, о чем просите?

— Понимаю, что сложно. Но о людях подумайте, Михаил Евгеньевич, зима на носу, а у нам трубы менять надо. Это же весь район многоэтажек без тепла останется. Подсобите. Вовек не забуду.

— Сам я ответа дать не могу.