Изменить размер шрифта - +

– Ее брат сказал, что она жаловалась на головную боль и одышку. Она решила вернуться до…

– Одна?

– Да.

– В какой час это было?

– Полагаю, что перед закатом.

– Вы сказали, что они вышли в начале вечера. Вы считаете, что за это время они успели бы уехать достаточно далеко, чтобы лошадям потребовался отдых, затем побеседовать – и все это до наступления заката?

– Вы когда нибудь слышали о солнцестоянии, мистер Пратт?

Весь зал грянул хохотом, и при звуке собственного имени у прокурора непроизвольно задергался рот.

– Просто мне кажется странным, – недобрым тоном произнес он, – что юная леди решила ехать верхом одна по дикой местности, когда день уже, судя по всему, клонился к закату.

– Так ведь это были их владения. Девушка наверняка сотни раз ездила там в одиночестве.

– И она настояла, чтобы брат ее не сопровождал?

– Он только что сам об этом сказал – вы же его слышали.

– Юная леди плохо себя чувствует и отказывается от сопровождения, несмотря на подступающие сумерки. После чего впадает в неистовство и убивает двоих людей в собственном доме. Неужели такая ситуация не кажется вам подозрительной?

– Подозрительной?

– Она была в здравом рассудке, когда покинула брата, так?

– Да.

– Но спустя считаные минуты превратилась в безжалостную убийцу?

На этих словах Адольфус вскочил, впившись взглядом в прокурора. Тучный пристав, стоявший рядом, усадил парня на место. Уже не в первый раз за сегодня молодой человек терял самообладание.

Клоустон набрал воздух.

– Это исключительная перемена, но не немыслимая. Увы, устройство человеческого разума все еще загадка для нас.

Прокурор кивнул, правда, с сардонической ухмылкой.

– То есть вы признаете подозреваемую невменяемой?

– Совершенно верно. Девушка находится у меня под наблюдением.

– И когда вы поместили ее в ваше, кхм, весьма уважаемое заведение?

– На следующий же день.

– Вот как?

– Да. Она представляла опасность и для себя, и для окружающих. Она напала на меня в нашу первую встречу.

– Ах, да, – сказал обвинитель, повернувшись к Бетси, приземистой старенькой горничной Макгреев, и Джорджу, их дворецкому в летах. – По словам этих слуг, вы приехали и одолели мисс Макгрей без каких либо затруднений.

Клоустон надулся, чувствуя западню.

– Да. Так и было.

Прокурор усмехнулся.

– Девушке удалось убить двоих здоровых взрослых, нанести увечье брату, который, как все мы видим, тоже далеко не тростинка… и все же вы, доктор, остались невредимы.

Клоустон огладил свою длинную темную бороду.

– Все верно. Когда я прибыл на место, мисс Макгрей была изнурена от голода и обезвожена. Слуги заперли ее в спальне, и никто не отваживался к ней приближаться. Бедная девушка целый день ничего не ела и не пила. Она смогла поднять нож лишь на миг. Ринулась ко мне и упала в обморок.

Клоустон краем глаза взглянул на присяжных. Некоторые из них кивали.

– Она что нибудь сказала? – спросил обвинитель. – Прежде чем лишилась сознания?

Этого то момента все и ждали. Присутствующие вытянули шеи и навострили уши. Некоторые вылупили глаза. Слухи уже поползли, но все таки именно Клоустон был тем, кто слышал последние слова девушки.

– Напоминаю, доктор, вы под присягой, – наседал прокурор.

Клоустон взглянул на Адольфуса. Они обсуждали этот момент. В голубых глазах молодого человека читалась мучительная мольба. «Не говорите им», – казалось, заклинал он доктора.

Но он был под присягой…

Доктор сглотнул и выплюнул следующие слова:

– Она сказала: «Я не сумасшедшая…»

По залу пронеслись вздохи и шепотки.

Быстрый переход